Седой несколько раз был контужен. На одно ухо плохо слышит. Говорит, что из-за этого с трудом различает по звуку местоположение вражеских птичек. Слух раскоординирован. Моно вместо стерео.
Ругается на бывалых за то, что пугают молодых. Молодых надо поддерживать, говорит, учить правильно реагировать на прилёты, а не пугать. «Из-за этого, — отрезал, — Кубань запятисотился».
Также Седой гневно прошёлся по медикам. Жёстко. Парней, сказал, не лечат, в госпиталях не оставляют. Осколки вытащат магнитом, порвут мышцы, смажут зелёнкой и снова отправляют на базу. Раны гниют. В строю много «не боевых» парней.
Рявкнул на собаку, которая разлеглась в кресле под навесом.
Собаку притащил Мартын. Серая, с рыжеватым оттенком, дворняга. Пугливая. Подобрал где-то. Пожалел.
У собаки нет имени. Её называют по-разному. Кто Люськой, кто Белкой, а кто просто Сучкой.
Она рычит на солдатские ботинки и по ночам, когда все спят, вытаскивает их из дома и грызёт. За это ей влетает. Мартын старается защищать, но у него слабо получается.
— На передке рыжие псы наших парней, которых не смогли вытащить, обгладывают, — злобно ворчит Седой.
Заметил, что парни, побывавшие на передке, собак терпеть не могут. (Мартын там не был.)
Сава, ещё один боец из пятёрки, вчера вечером, когда перетаскивал вещи, тоже не хило рявкнул на несчастного пса:
— Собака — грязное животное. Кошка — не грязное.
На первом круге собак не видел. Мы жили сначала на ферме, потом в полях. Здесь деревня. Собачья вотчина. Хотя кошек тоже много. Они держатся обособленно. Друг на друга не прыгают, но и дружить не дружат.
Реплики Седого уложились в пять минут. Говорил резко и горячо. Я в это время наливал кофе, чтобы выпить, как подобает старым аристократам, с первой утренней сигаретой. Свою речь Седой зафиналил протяжным зевком — дескать, пойду досплю.
Накипело, подумал. Нужна была разрядка. Он позавчера только вернулся.
16 июля
Давинчи. Отец иранец. В отца. На костяшке левой ноги набито солнце с расходящимися лучами. Внутри солнца свастика.
— Сколько тебе? — спрашивает.
— Пятьдесят. Два дня назад исполнилось.
— Ровно. Мне тоже ровно. Сорок пять в феврале.
— Зимний. Зимние — крепкие.
— Я бы не сказал, что крепкий. Когда родился, сразу воспалением лёгких заболел.
— А где родился?
— В Самаре. Жаль, что не в Иране.
16 июля, вечер
Надо правильно собраться, когда идёшь на б. з. Много нюансов.
Б. з. — это чудовище. Дракон, которого боятся, но всё равно ходят на него. Потому что богатыри. Рыцари. Доблестные русские воины.
Б. з., бз, бзззззз… Будь ты семи пядей во лбу — и всё равно всего не предугадаешь. Может случиться всякое. Но есть основное.
Тяжёлые и долгие переходы. Иногда бегом по открытой местности под вражеским огнём. Не иногда. В нашем случае — всегда. Поэтому необходимо брать минимум. Чтобы раньше времени не обессилеть. Быть подвижным и лёгким.
Лёгким точно не получится. Броня плюс БК, каска, автомат — уже килограммов на тридцать тянут. Если не больше. Немного еды и воды. Еду хорошо заменяет сникерс. С одного сникерса на целый день энергии. Что ещё нужно? Нательный крестик и молитва на устах.
17 июля, ближе к полудню
Ожидание утомляет. Неизвестность раздражает. Ещё на первом круге заметил.
Солдат в неведении. Ему в любой момент могут объявить пятиминутную боевую готовность. На выход.
Живём в постоянном напряжении, на которое накладывается информация солдатского радио. Солдатское радио никого не жалеет. Оно беспощадное. Потому стараюсь поменьше слушать его.
Не могу найти небольшой рюкзак на б. з. У меня с собой два больших. Не предусмотрел. Я многое не предусмотрел. Война другая. Зимой войны почти не чувствовал. Взрывы, смерти, двухсотые, трёхсотые, танки, миномёты… но в воздухе войны не было. Сейчас каждая песчинка на дороге, каждая травинка на обочине пропитаны войной.
Калуга вчера ушёл на б. з. Странно было услышать. Его оставляли в комендантском взводе. Здоровье так себе. Сказали, что напросился. Не верится, чтобы Калуга сам, по своей воле решился. Он казался мне слабовольным. На войне люди познаются не по словам. По поступкам. Хорошо, что в нашей стране есть такие парни.
17 июля, день заканчивается
Сон дурной снился.
Слышу по рации:
— Командир-командир такому-то.