Какой позор! Меня, уважаемого доктора! Ведут на допрос как простую шавку! Ведь, я не виновен… Меня даже там и не было… Я всегда был законопослушным! А теперь! Стоило мне сесть в тюрьму, даже по подозрению, как я стал преступником! Клеймо на всю жизнь даже, если оправдают…
Я перебирал уставшими ногами, весь погруженный в свои мысли. И только проходя мимо камеры иностранца, я задумался, что… Возможно, меня не коснётся тяжкая рука правосудия, а вот его…
Ему её не избежать… Но он этого не делал. Я уверен. Иначе бы это произошло раньше, намного…
Меня привели в небольшое, чахлое помещение, где и проходило слушание.
Дальнейшие события отпечатались в моей памяти очень смутно, словно там был и не я. Словно я сам был слепым и глухим зрителем, который видел и слышал весь процесс сквозь пелену тумана. Меня посадили на стул. Король Густав Эрикссон что-то у меня спрашивал. А я ему что-то молвил в ответ. Себастиан рьяно пытался что-то доказать и ему вторили Фредерик и Хлоя. Сосредоточиться было невозможно. Не знаю, то ли мысли так заглотили меня, то ли голод и обезвоживание дали о себе знать, то ли простая усталость и шок сделали свое дело… Я терял ход времени. Мои внутренние часы сходили с ума.
Спустя некоторое время после возвращения в камеру я прикемарил, облокотившись на решётку. Морфей образом сна послал мне неуловимую, но столь любимую иллюзию.
Кэрол…
Она сидела поодаль меня и молчала. Её изумрудные глаза не имели того яркого блеска, который был мне так знаком. Взгляд её был лёгок, но не без толики грусти. В руках она перебирала бежевые полупрозрачные бусины ожерелья, которые я ей подарил в день нашей свадьбы. Через некоторое время она встала и подошла ко мне. Её нежная, невесомая рука легла на моё плечо и слегка его потрясла. Тут до моего слуха донеся тихий, требовательный, мелодичный голос:
- Кристиан, очнись!
Прекрасное, мимолетное видение в мгновение ока обратилось в мельчайшие крупицы пыли, которые бессовестно унес капризный ветер… Я отпрянул ото сна, подскочив на месте. Мой помутненный, не проснувшийся взор остановился на девушке в бедных, немного мешковатых одеждах и тёмном, потертом плаще с капюшоном, скрывающем её чудесные, узнаваемые, золотистые локоны. Она сидела на корточках рядом со мной, но находясь по ту сторону решётки. Её синие глаза с удивлением и беспокойством смотрели на меня.
- Прости, я не хотела тебя напугать.., - шепотом произнесла девушка и протянула мне между прутьями решёток флягу, - Я принесла тебе воды…
- С-спасибо… - я опешил от неожиданности. В горле было сухо и слова со скрежетом вываливались из уст. Уставшими и трясущимися руками я принял сосуд с живительной влагой. Открыв крышку, я, с наслаждением, залпом осушил больше половины склянки.
Никогда в своей жизни не пил с такой жадностью и охотой… Позабыв обо всем, не думая ни о чем. Лишь глухой голос в голове твердил: «Вода… Вода! Наконец, вода!». Мне жутко осознавать то, как некоторые люди проводят в таких местах больше двух дней…
Мне сразу стало легче. Организм очнулся от состояния высушенной ящерицы на солнце и обрёл силы для жизни. Я закрыл глаза в блаженной улыбке, оторвавшись от фляги. Перевёл благодарный взгляд на Софию, которая улыбалась, смотря на меня. После чего она с уверенностью в голосе и с надеждою в глазах шепотом произнесла:
- Кристиан, ты не переживай! Тебя оправдают. Король Густав Эрикссон признал твою невиновность. Надо просто потерпеть восемь часов. А завтра будешь дома. Отдохнешь и будет все, как раньше… На твою репутацию это недоразумение не повлияет. Обещаю!
Мне стало легче от её слов. Они меня, действительно, заставили поверить в хороший конец всей этой запутанной истории. Я слабо улыбнулся девушке, тихо поблагодарив её несколько раз, откинулся спиной на прутья решётки, блаженно представляя, как вернусь домой, сварю себе горячий шоколад и прочту пьесы Людвига Хольберга.
Мне нужен отдых от этого бардака. Нужно привести жизнь в привычное, спокойное русло. Не молод я уже для такого…
Тихие шаги девушки заставили меня открыть глаза. Она прошла вперёд по коридору к соседней камере. Наши камеры, состоящие целиком из железных прутьев, позволяли нам видеть все пространство вокруг. Я прикрыл глаза, окунувшись в омут размышлений.
Как зверинец… Аж жуть берет, что людей сажают в такие клетки, как диких зверей. Так любой может потерять себя… А как же те, кто сидят в кирпичных ящиках? Там и, вовсе, с ума сойти можно…