- М-да, Ласточка, поймала, так поймала… - с усмешкой выдал он.
Девушка приятно улыбнулась украдкой, заметив его смену настроения.
- Придётся все переигрывать, - задумался её собеседник, после чего обратился к ней, - Тебе, Ласточка, наверное, надо идти. То скоро должен вернуться наш сторожевой пес.
Она, по неизвестным мне причинам, обрадовалась этой перемене и задорно сказала:
- Карл чуть позже к тебе зайдёт.
- Только сама во все это не лезь. Прошу, София…
Прекрасная особа мило ответила согласием и, попрощавшись с нами, покинула помещение. Только я хотел поинтересоваться насчёт записки, как вдруг мой товарищ по несчастью, словно прочитав мои мысли, резко прервал мой вопрос:
- Кристиан, тебя это не касается. Поэтому ответа не дождёшься.
- Ладно, - пожал я плечами, после чего поинтересовался, - „Переиграть“? Скажи мне, почему ты не сказал, что Оскар покончил с собой? А принял на себя вину? Вы так часто ругались…
Габриэль на мгновение замешкался, после чего с задумчивостью и искренностью заговорил:
- Мне сложно ответить на твой вопрос однозначно, Кристиан. Больно, много факторов сошлись в одно. Я спустя неделю понял, что виновником всех неприятностей стал он. Но… София и её отношение к брату заставило меня опешить и не торопиться. После этого мы с Оскаром общались наедине. И я понял, что мы похожи.., - он усмехнулся, - Да, звучит глупо и странно, но позволь объяснить. Оскар – старший сын Его Величества Гарольда Харальдсена. Следовательно, логичный и потенциальный наследник престола. Я – старший ребёнок Лорда Хьюго Ван Контадино. И как легко догадаться, тоже был его главным наследником. Нас готовили, учили, воспитывали как будущих наследников, как мы думали. Но в один миг. Нам сообщают, что наши законные посты займут наши сестры… Негодование, обида, возмущение и злоба… Вот, что охватило наши сердца в тот момент. Каждый по своему смирился было с этим и принял. Но Оскара сбила с пути Аманда, которая мечтала стать Королевой у себя на Родине, но так как была младшей в своей семье, не могла претендовать на престол. А узнав об этом недоразумении, начала провоцировать его… Он поддался, однако вскоре осознал свою вину, ошибку. И искренне хотел её искупить.
Он тяжело вздохнул и вновь закрыл руками голову, тихо и хрипло пролепетав:
- Но наши провалившиеся переговоры погубили его. И это моя вина. Я виновен в его гибели, Кристиан.
Мне стало тяжело на душе. Эта потеря ощущалась для меня ещё острее. Мы провели в молчании ещё какое-то время. Как вдруг по коридору в нашу сторону начали двигаться две фигуры. Одна - среднего роста в тёмном плаще, обитой опушкой. Другая чуть выше и статнее и грознее, одетая в богатые меха. Капюшоны мешали мне увидеть лица людей, которые остановились у камеры иностранца. Молодой человек холодно оглядел с головы до ног пришедших и, встав на ноги, спросил:
- Почему я не сомневался, что Джиннет пришлёт именно Вас?
- Не паясничай! – прогремел хриплый голос, - Почему-то тебя, не благодарный мальчишка, глава очень ценит. И перечить ему я не могу. Поэтому хватит разговоров. Ты знаешь условия и поэтому даже времени терять не хочу зря…
- Нет. – прервал его сухо голландец, - Я не согласен на ваши условия.
- Cave, quid dicas, quando et cui! (лат. «Смотри, что говоришь, когда и кому») – раздался молодой возглас помощника первого гостя. Я было подумал, что это Карл, но это оказалось не так.
- Я знаю, что говорю, - спокойно парировал мой знакомый, - Джиннету нужен свиток. И только я знаю, где он.
Младший помощник хотел было что-то сказать, как Габриэль жестом рук, которые все ещё находились в кандалах, посоветовал воздержаться от слов.
- Можете перерыть все мои документы и бумаги моего отца, но вы никогда не найдёте его. Я согласен заключить договор только на таких условиях: я предоставляю свои услуги ордену и отдаю свиток, а орден обеспечивает защиту Елене и Амбре Ван Контадино, а так же Софии Харальдсен и её потомкам.
- Ты многого хочешь, мальчишка, - громогласный голос старца заставил меня подскочить.
- Ваше право… Тогда можете передать Джиннету, что honesta mors turpi vita portior (лат. «Честная смерть лучше позора»). – пожав плечами, как само собой разумеющееся высказал иностранец, собираясь отойти от прутьев.
- Хорошо. Договорились, – с неприязнью ответил ему человек в мехах, - Мы попытаемся что-нибудь сделать.
С этими словами они удалились, оставив нас одних. Не успел молодой человек выдохнуть спокойно, как вдруг к нашим камерам подбежал рыжеволосый священник в рясе и теплом, потрёпанном плаще. Он, запыхавшись, удивлённо указывал себе за спину в немом вопросе. Габриэль, обернувшись лицом к другу и удивившись, неловко спросил: