Во время «прогулки» по туннелю я размышляла по поводу революции. С чего начать? Ведь не могу же я подходить к горожанам с предложением: «А не устроить ли нам революцию, голубчик?» Нужно найти другой путь. Попробую понять, что волнует местных жителей. Чем они недовольны. Ведь что‑то их не устраивает. Начать свою исследовательскую работу я решила с кухарки (или кем она там работает).
- Здравствуйте, - вежливо и дружелюбно приветствовала я кухарку, которая занималась уже привычным для меня издевательством над картошкой. Кухарка злобно посмотрела на меня.
- Меня зовут Кира. А вас как? - не сдавалась я.
- Ich verstehe nicht, - наконец‑то ответила кухарка.
- Guten Tag. Mein name ist Kira.
- Grema.
А потом она очень быстро заговорила. Мой немецкий не настолько хорош, чтобы дословно понять ее монолог, но по тому, как часто она употребляла слово müde, я поняла, что ей все до чертиков надоело - работа, город, какой‑то Джон или Джонс, картошка; может быть, и я ее достала. Я сочувственно кивала головой. Выговорившись, Грема с отвращением осмотрела кухню. Не думаю, что сейчас стоит продолжать разговор. Может быть, в следующий раз.
Дальнейшее исследование туннелей не приблизило меня к выходу из города. Они были братьями‑близнецами центрального туннеля и не представляли для меня никакого интереса.
Четвертая неделя
Тишина, звенящая тишина - это основной звук города. В городе я ни разу не слышала ни тяжелого стука ботинок, ни цоканья женских каблучков, ни задушевной беседы пары забулдыг. Ничего. Сегодня утром все было по‑другому. Я встала, сделала на доме зарубку, которая свидетельствовала о том, что идет 26‑й день моего пребывания в городе. И только собралась обдумать дальнейшие действия по исследованию подземелья, замка, общению с горожанами, как услышала дикий крик. Я выбежала на улицу и побежала в сторону, откуда доносился крик.
Добежав до одной из площадей города, я стала свидетельницей сцены, которая потрясла меня. Две женщины внушительных объемов таскали друг друга за волосы, издавая при этом боевой рев бешеных самок. Они напоминали борцов сумо. Тут я заметила нечто болтающееся между округлостями двух женщин. Приглядевшись, я поняла - это причина ссоры. Все банально: шерше ля фам, точнее не фам, совсем не фам.
Голова мужчины была зажата между «соблазнительными» выпуклостями дам, а тело безвольно болталось. Интересно, он еще жив? В это время у одной из женщин в руках оказался трофей в виде клока волос соперницы. Соперница с диким криком отбежала назад и с остервенением набросилась на противницу. Мужчина естественным образом упал вниз и спешно уполз.
Окружающие подбадривали дерущихся, махали руками, аплодировали, свистели. Меня же эта картина не только позабавила, но и обрадовала. Моя деятельность принесла плоды. Горожане оживают. Однако почивать на лаврах еще очень рано, и я отправилась на «работу».
На кухне я встретила Грему и рассказала о той сцене, свидетельницей которой стала. Она посетовала на то, что не видела этого увлекательного зрелища, и предупредила о чудовищах, которые обитают в подземелье.
Ungeheuer? Что она имела в виду?
Город. Подземелье. Пятая неделя
Шел тридцать четвертый день. Тридцать четыре дня я живу в этом городе - и ни на йоту не приблизилась к выходу из города. Я уныло брела по мосту. Революция давала плоды, правда, они были горькими и несъедобными. На душе было мерзко и грустно. Неужели я всю жизнь буду бродить по этим туннелям и мосту, топтаться на пятачке, хлопать дверью? Хотя о чем это я, хлопать дверью уже не надо было. Горожане отказывались работать, ели прямо в амбаре, грабили замок, в общем, вели себя по‑свински. Неожиданно я услышала деликатное «кх». Я обернулась.
- Ungeheuer,[1] - растерянно сказала я.
- Ja! - радостно взревело одно из чудовищ и замотало головой. - Nein. Wir sind keine Monster.[2]
- Так монстр или не монстр?
- А ти совьецкая? - уточнил монстр. Хотя какой он монстр, просто обросший мужик. Понятно, Грема приняла этих двух неандертальцев за чудовищ. Это не удивительно. Они обросли до такой степени, что видны были только глаза. Одеты они были в какие‑то рубища, кожаные ленты оплетали их тела. У одного в руках был топор, а у другого что‑то вроде кирки. Вылитые чудовища. Но это я отвлеклась. О чем это он лопочет?
- Нет, я не советская, в смысле я не из СССР. Я из России. Russland.
Мужчина растерянно смотрел на меня. Видимо, в городе живет он давно.
- СССР больше нет, - пояснила я.
- DDR?
- Тоже нет, Берлинская стена рухнула, советский режим пал, - зря я это сказала.
- Warum? - чуть не плача спросил мужик. Я даже не знала, что ему ответить. Когда распался СССР, мне было лет десять, в школе же больше говорили про путч да расстрел Белого дома. Наверное, какой‑то одной причины гибели империи нет. Здесь комплекс причин. И межнациональные конфликты, и прилизанные СМИ, и кризис экономики, а еще я вспомнила строчку из песни: «им нечего больше хотеть». Но не могу же я все это выплеснуть на беднягу. Даже не знаю, что ему сказать. Вон как он убивается.