Подземелье. Седьмая неделя
Мы уже несколько дней не выходили в город. Нам удалось раздобыть мешок крупы, пару куриц и петуха. У нас появилась импровизированная ферма. В городе произошли существенные изменения, тирания закона и праведности - новая жизнь. Хозяева замка снова взяли власть в свои руки. Старый замок практически разрушен, а вместо него строится новый. Теперь в городе регламентируется абсолютно все, каждый вздох. Все работают на благо города в течение 12-15 часов в день, выходных нет. И самое парадоксальное - жителям города это нравится. Они уверены, что вот она - лучшая жизнь. В городе я встретила Марка, который полностью поддерживает новую власть. Он считает, что теперь все будет по‑другому, нужно только подождать.
- Еды меньше стало, - сказал Марк, - но, как говорится, не хлебом единым жив человек. Больше работать стали, так ведь для себя работаем. У нас теперь есть свобода. И это главное.
Я не стала разубеждать его. Свобода? Ха‑ха‑ха. Парадоксально. Горожане жили еще хуже, чем до революции. Но они были рады такой жизни. Мне даже не было их жалко.
В подземелье я вернулась в подавленном состоянии. Не такого исхода я ожидала. Идея была хорошей, а исполнение подкачало. Я надеялась на сознательность граждан. Наивная чукотская девочка.
Ульрих подбадривал меня, мол, первый блин комом, а следующая революция у меня обязательно получится так, как надо.
- Следующая? - возмутилась я. - С меня и одной хватит. Когда мы выберемся из этого подземелья, напоминай мне почаще, что организация революций - не мое призвание.
Ульрих кивнул головой, но сказал, что не стоит отчаиваться.
Подземелье. Девятая неделя
Мы продвинулись достаточно далеко. Дорогу расчищали киркой и лопатами, которые я экспроприировала у хозяев замка. В городе мы не были уже две недели. Тоска, отчаяние и усталость захватили меня. Мне хотелось покинуть это чудовищное подземелье. Хотелось выбраться отсюда как можно быстрее, но я понимала, что если сбегу, то никогда больше сюда не вернусь и шанса выбраться из этого города у меня не будет. Я буду вечно жить в нем. Со временем все вернется на круги своя, и каждый день будет похож на вчерашний, на позавчерашний и на тот, который был год назад, и десять, и сто лет назад. У меня даже не будет такой замечательной возможности, как сойти с ума или покончить жизнь самоубийством.
И если я вернусь в город, то, скорее всего, я привыкну к жизни, возможно, она мне даже понравится (Марк - яркий тому пример), и это болото затянет меня. В какие‑то моменты мне становилось страшно: а вдруг я никогда не выберусь из подземелья. Буду вечно бродить в этих туннелях в поисках выхода. У меня даже промелькнула мысль: так вот ты какой, ад.
- Отдых, - сказал Ульрих. Но я не хотела останавливаться и продолжала расчищать очередной завал.
- Обед, - повторил Ульрих.
- Не могу, - ответила я.
- Warum? - спросил Ульрих.
- Понимаешь... Я не самый храбрый человек на земле. А этот город олицетворяет все то, чего я боюсь. Сейчас я хочу идти до конца.
Ульрих с удивлением смотрел на меня. А я осознала, что ко мне вернулся страх. Я ему даже обрадовалась: значит, выход рядом. У меня открылось второе дыхание.
- Здесь выход, - сказала я. Ульрих с опаской посмотрел на меня. Ду жестами пытался выяснить, что со мной произошло и почему я так странно веду себя. Ульрих покрутил пальцем у виска. Не знаю, понял ли Ду правильно этот жест, но он схватил кирку и кинулся расчищать вместе со мной завал. Ульрих поддержал наш порыв.
И мы добились своего, расчистили завал. Однако радости мы не испытали. Очередной тупик. И хотя меня никто не обвинял, настроение было паршивое. От злости я ударила ногой по тупику. Стена рассыпалась, и за ней я увидела... Аничков мост.
- Все чудаковатее и чудаковатее, - заметила я.
Ду рассмеялся и прыгнул. Мы с Ульрихом последовали за ним.
Место и время – понятия не имею
Руки, ноги целы. Я могу ими пошевелить, с трудом, но могу. А это уже неплохо. Дышать тоже могу, и вроде бы без посторонней помощи. Веки открываются с трудом. Слава богу, я в больнице. Никогда меня еще так не радовали белые стены этого заведения.
- How are you? - с радостью спросила милая медсестра, которая неожиданно возникла передо мной.
- Fine, - сейчас все fine. Кстати, а почему она говорит по‑английски? И где я нахожусь? Встав с постели, я удостоверилась, что могу ходить. Медсестра таинственным образом исчезла из палаты. А ведь я хотела узнать у нее, что это за место.
К моему запястью были прикреплены какие‑то провода, ведущие к аппарату. К моему удивлению, аппарат висел в воздухе. Каким образом - не знаю. Как, впрочем, и не знаю, что это за штуковина. Поэтому исследую местность вместе с ним. Выйдя из палаты, я очутилась в холле больничного номера. Да, неплохое место, только вот какое?