За те полгода, что я работаю в Агентстве, Арно Жерве не сделал ничего плохого. Поэтому мы выполняли заказы либо проводили собственные исследования. Работа не хлопотная, но интересная. Мне нравится изучать мир другого человека, он не похож на мой и именно этим меня привлекает. Этот человек думает по‑другому, ему нравится другая музыка, литература, он любит смотреть другие фильмы. Во время анализа я начинаю понимать, почему они ему нравятся. Я участвовала в создании около 20 миров. Не все были известными людьми. Я заметила: мир обыкновенных людей бывает гораздо ярче и многограннее, чем мир известных персон.
- Приехали, - сказал Питэр, - мы последние.
Мы направились в сторону дома, откуда слышались голоса.
- Да что ты так переживаешь, - басил Николас. Мы его называем «железный человек». Не потому, что его нервы из стали, а сила воли несгибаема, хотя и с тем и с другим у него все в порядке, а потому, что он является руководителем отдела вооружения и отличным оружейником.
- Не переживай, - продолжал Николас, - не она - так какая‑нибудь другая будет, это место пусто не бывает. Понимаешь, сейчас такая личность нужна обществу. А ты имеешь полное право высказать свое фи, но не здесь и не сейчас, не порти людям вечер.
- Николас Иванович, - лицо Виталика, помощника Оборина, было красным, волосы взъерошенными, а глаза шальными.
- Видимо, уже принял, быстро он, - отметил Питэр.
- Я, - Виталик взъерошил волосы, - вас очень уважаю, но разве вы не видите, что такие люди разлагают общество, вам что, нравится такая личность...
- Такие программы разжижают мозги, воздействуют на незрелые умы подростков, - помпезно продолжил Алексей Оборин, руководитель отдела программистов.
- Виталик, ты путаешь два понятия: человека и его поступки. Она попала в волну, заняла место, которое было свободно, за что, как говорит ваше поколение, ей респект. Ее поступки - это совсем другая история, я осуждаю поступки, но не самого человека. Разделяй два этих понятия, - пояснил Николас. А за поступки человек отвечает сам или другие платят по его счетам.
- Я вас не понимаю, - удивился Виталик, - неужели вы все не видите, куда катится общество, что будет с этими подростками через десять, двадцать лет?
- Они вырастут и станут врачами, учителями, программистами. Да не смотри на меня так, - потребовала Эмилия. - Да, и ими будут. Вот у меня дочь в детстве любила «НА‑НА», их постер висел у нее в комнате над кроватью, я пару раз сказала, что думаю об этой группе, но решила: это ее дело. Так сейчас она врач, и, когда она начинает такие разговоры, вот как ты сейчас, я вспоминаю: «Помнишь, ты слушала „НА‑НА“, „Ласковый май“?» - а она говорит: «Мама, не позорь меня перед людьми». Так что не переживай за будущее поколение.
- Да, но мы можем вместо подобных передач поставить другие, лучше, - не унимался Виталик.
- Зачем? - удивился Николас. - Позволь каждому человеку портить свою жизнь так, как ему нравится. Не лишай его этого удовольствия.
- Вы, - Виталик подбирал слова, - вы все такие спокойные, равнодушные, правильные.
- Мальчик, - прервал его Николас.
- Я не мальчик, - парировал Виталик.
- Он девочка, - Николас обнял Виталика.
- Посмотрите на себя, - нарочито театрально, в полупоклоне, Виталик показал рукой на собравшихся, - живете полной жизнью. У вас, - он взял бутылку вина со стола, - отличное вино, столы ломятся от еды.
Затем Виталик продолжил рассказывать о том, какая у нас сладкая жизнь.
- О ком стенает сей юноша? - поинтересовался Питэр.
- Да об очередной гиене, которая разлагает молодежь, - пояснила Иоанна. - Ты что, его не знаешь?
Виталик, как и я, жил в 2008 году, так сказать, в первый раз, без дублей. При этом будущее произвело на него столь сильное впечатление, что прошлое стало казаться убогим и серым. Определенно жизнь в двух временах давалась ему не просто. Он стал путаться в знакомых, родственниках, событиях и датах.
- Ему в театральный надо, - сказала Эмилия, - зачем он пошел учиться на программиста?
- Такой актер погибает, - кивнул Николас.
- А у кого‑то нет денег на буханку хлеба, кто‑то смотрит полный отстой, и смотрит только потому, что не знает, что есть другие фильмы, музыка, книги, - стенал Виталик.
- О боже, ничто не меняется на этой земле, - Питэр дал мне блюдце с сыром и бокал вина, - в прошлом веке в одном клубе Западного Кенсингтона велись подобные разговоры. Один малый, похожий на нашего Виталика, утверждал, что книги Агаты Кристи - это деградация английской литературы. Сейчас ее произведения - классика.
Неожиданно Виталик пришел к выводу, что все это (что «это» - я прослушала) засоряет мозги общества, и обвинил всех присутствующих в том, что они равнодушно наблюдают за гибелью российского общества.