Жуткая статистика. Хотя Адольф Гитлер уже в конце своей карьеры, когда советские пушки грохотали в Берлине сказал, что войну он проиграл потому, что не выстрелил в свое время старый Генеральный штаб, как это сделал в свое время Сталин.
26 апреля 1934 года.
Приехали в Запорожье, а здесь цветущий сад и теплынь до +25 градусов. Да, весна здесь самое замечательное время, какое многообразие цветов, пьянящий запах цветущих садов, пение птиц, свирели соловья и жужжание пчел.
С товарищами по работе встреча была очень радостная. Они поздравляли меня с тем, что я легко отделался от органов, некоторые интересовались, как со мной обращались в тюрьме, но я помня свое письменное обещание старался ничего не говорить об этом. Однако в управлении меня встретили довольно-таки прохладно. Николай Николаевич долго вертел в своих руках мою справку об освобождении, кривился, тяжело дышал, даже несколько раз схватывался со своего места, пока не спросил, почему это меня брали под арест. Я всё рассказал, как было дело. Он пытался верить мне, но это у него получалось с трудом. Он бегал по своему кабинету, затем взял мою справку о прослушивании лекций по ртутным выпрямителям. Я его понимал, если б не то обстоятельство, что у него не было в наличии специалистов по ртутным преобразователям, то он тотчас бы отказался от моих услуг, но поскольку, в данный момент я был человек незаменимый, то он не решался сделать этот шаг, На стройке наступали решающие дни, до запуска первого электровоза на линию Запорожье – Кривой Рог оставались считанные недели. Наконец, он бросил на стол обе справки и сказал мне:
– Это хорошо, что ты приехал, сейчас надо уже монтировать ртутные выпрямители.
– Я готов выходить хоть завтра на работу.
– Нет, спешить не будем. Недельку отдохни, а потом придешь, и мы все решим.
Я его понял – он хочет узнать у вышестоящих органов, можно ли меня принимать на работу или нет, поскольку на меня было заведено дело, своего рода "волчий билет". Это меня немного огорчило, но Михаил Иванович успокоил меня сказав, что бы я не волновался – даже, если меня тут не возьмут, то пойду на завод, там сейчас требуются много рабочих, тем более, что у меня очень престижная специальность. Электриков сейчас с руками-ногами отрывают, поскольку специальность новая и везде востребованная. Пока же посоветовал мне поехать в село и отдохнуть, на рыбалку сходить.
29 апреля 1934 года.
Мы с Оксаной поехали поездом в Подстепную. Надежда Ивановна встретила нас распростертыми объятиями, слезы радости градом текли по её щекам. Оксане едва удалось остановить этот поток своими уговорами и поцелуями.
Вечером у нас собрались гости, соседи, пришел даже председатель сельсовета. Все были искренно рады за меня и Оксану, желали нам счастья, здоровья и пополнения в семье, чем очень за смущали Оксану. Но это ведь дело житейское и я за чистую монету принимал это пожелание, ибо понимал, что это мой долг – делать и воспитывать новое поколение. Особенно, в тюрьме я задумался об этом, ибо боялся, что меня могут расстрелять, а наследников у меня не будет, и прекратится славная семья Ледневых. Еще от нашего соседа последовало практическое предложение – у него осталась еще картошка на посадку, и он предлагал его отдать нам, что бы мы посадили в огороде, а то ведь Надежда Ивановна была в такой депрессии из-за моего ареста, что ничего не делала на огороде. Мы с благодарностью приняли его предложение. Засиделись мы до полуночи. Потом за столом запели. Какое это было пение! Я в Большом театре не слыхал таких хоров.
Посадила огирочкы.... , или
Несе Галя воду, коромысло гнется.
Да, это был настоящий отдых для моей измученной души.
30 апреля 1934 года.
С самого утра мы вышли в огород, сажать картошку. Я копал ямки, Оксана бросала клубни, мама садила морковь, свеклу, лук. День был замечательный, я даже снял рубашку, что бы немного позагорать, а то от пребывания в камере, приобрел какую-то бледность. Когда , почти, уже заканчивали, то приехал председатель сельсовета, и привез нам еще картошки на посадку. Мама даже возражала, неудобно как-то, говорит она.
– Принимай, Надежда, у вас же семья больше стала, надо побольше картошки садить, ибо картошка у нас второй хлеб, если уродит, то никакие нам неурожаи не страшны.
Какие замечательные люди тут живут, какие добрососедские отношения между ними – последним поделятся. В городе люди живут немного не так. Я вспомнил Андрея, который сдал меня органам. Впрочем, его я уже немного понимал, если б он меня тогда не сдал, то его б обвинили в укрывательстве врагов страны.