— Вы знаете, что такое аневризма?
Пауза. Дикий хохот за столом.
— Миша, ты нахал.
Яков меня поправляет:
— Режиссер МХАТа не может быть нахалом.
С М. А. на «Дядюшкином сне».
С М. А. и Сережкой на новой стройке в Нащокинском. Авось, в январе переедем.
Тут же кто-то рассказал, что Эрдмана высылают в Енисейск на три года. Кроме того, педераста Алексеева (конферансье) — на 10 лет. Будто бы Юрьев получил внушение.
Опять — на стройке. М. А. волнуется — только бы переехать.
День под знаком докторов: М. А. ходил к Блументалю и в рентгеновский — насчет почек — болели некоторое время. Но, говорят, все в порядке.
Я — к Снегиреву, глазнику.
Мой день рожденья — у нас Калужские.
М. А. у Вересаева, на обратном пути зашел к Пате П.
День рожденья Сергея, ему семь лет минуло.
— А я даже не чувствую, что мне семь лет. Мне все кажется, что как было, так и осталось шесть.
Был, конечно, Женюша.
Под утро видела сон: пришло письмо от папы из Риги, написанное почему-то латинскими буквами. Я тщетно пытаюсь разобрать написанное — бледно.
В это время Миша меня осторожно разбудил — телеграмма из Риги. В ней латинскими буквами: papa skonchalsia.
Юбилей МХАТа. Днем там было заседание — только МХАТ. Речь Немировича. Потом — пришли другие театры, друзья — с поздравлениями. Вечером, по подписке, банкет в «Ново-Московской». М. А. не захотел пойти, я — тем более.
Оля говорила по телефону, что и юбилей и банкет прошли исключительно хорошо.
У нас к обеду — Радловы, Николай и Дина.
Вечером — Коля Л. Чтение романа. Часов в десять — двое молодых людей — научные работники — физики. Написали пьесу. М. А. обещал помочь советами.
В четыре часа дня — режиссерское совещание.
Вчера на спектакле «Турбиных» был Молотов. Немирович специально приезжал в Театр. Оля:
— Молотов сказал — очень хорошо играют. Ну, конечно, когда актеры узнали, что приехал Владимир Иванович, они так подтянулись, так хорошо стали играть…
Позвонил писатель Буданцев, что физиолог Брюхоненко, — который работает по вопросу об оживлении мертвого организма и делает опыты с отрезанной собачьей головой, — хотел бы очень познакомиться с М. А.
В конце разговора выяснилось, что сам Буданцев написал пьесу и хотел бы ее прочитать М. А. и, кроме того, он просит билеты на «Мертвые души».
Часа через два приехал Брюхоненко, рассказывал о работе своего института, говорил, что это — готовый материал для пьесы, звал туда. Потом показывал привезенные им с собою образцы пространственного рисования.
Я оставила его обедать.
Звонок Экке:
— Каменеву биография Мольера очень нравится, он никак не соглашается с оценкой Тихонова. Ждет его приезда из отпуска для того, чтобы обсудить этот вопрос с ним. Я очень надеюсь, что биография все-таки будет напечатана у нас.
Очень мешает жить Зельдович, которому наша застройщица Валентина Григорьевна продала на корню нашу квартиру. М. Л. ходит почти каждый день на стройку, нервничает. Там ставят перегородки.
Вечером какой-то журналист принес пьесу, просит М. А. прочитать. М. А., уходя к Коле Л., попросил меня предварительно проглядеть пьесу. Бред.
Гости: Федя Михальский, Дорохин, Калужский, Оля. За ужином пели. Оля рассказывала, как у них на вечере в Ржевском Сахновский и Гедике дико напились…
Федя предсказывал:
— «Мольер» не пойдет, а «Бег» пойдет.
Получили письмо. Английский справочник «Who's who» прислал напечатанную справку о М. А. Булгакове, с просьбой сделать в ней изменения в случае ошибочности сведений. Там напечатано, что М. Bulgakow принадлежит к «extreme right wing of contemporary russian literature»[6], что он был в Берлине, как сотрудник «Накануне».
Последнее сведение — ложное — они, видимо, почерпнули из Советской энциклопедии. М. А. никогда в жизни не был ни в Берлине, ни вообще за границей.
Вечером пошли с М. А. на его дежурство в филиал — «Хлеб» Киршона. Перед спектаклем — торжественная часть, сцена декорирована красным, речи, после каждой оркестр исполняет отрывок «Интернационала». Но мы не сидели в зале, а ходили по театру в поисках воды. Пьесу смотрели, скучали, мужики неправдоподобные, Кедров играет хорошо.