Урр–Бах, гордый оттого, что его увидит столько народу, подошел к бездельничающему вознице одной из карет, на которой ездили по делам в город слуги Арфиэля. Тролль вольготно развалился на обитом кожей сиденье и милостиво сказал:
— В Эркалон, и побыстрей.
— Чего? — не понял возница, молодой вихрастый парень.
Урр–Бах просунул руку в окошко, через которое кучер общался с пассажирами, и показав человеку внушительный кулак, прогудел:
— Я еду за артистом для господина Арфиэля. Не заставляй меня повторять дважды.
Парень поспешно дернул за поводья. В городе Урр–Баху еще раз пришлось показывать кулак, чтобы объяснить кучеру, почему артист живет в гоблинском квартале. К досаде тролля, Кархи не оказалось дома, поэтому Урр–Бах с сожалением отпустил возницу, строго наказав приехать завтра утром, иначе тот сам будет объяснять Арфиэлю отсутствие главных артистов. Ничего не понимающий паренек лишь кивал, косился на гоблинят, собравшихся у кареты, и поспешно покинул место обитания звезды маговизора.
Сам Кархи в это время беседовал с седым мастером из людей, который показывал ему мандолину.
— Как видишь, дружок, это работа Ситариэля Второго, — мастер с короткой заостренной бородкой показал гоблину эльфийскую вязь. — Вот только звучит она так, будто сделана не Ситариэлем, а каким‑то мошенником мастеровым, впрочем, так оно и есть.
— Подделка? — удивился Кархи.
— Самая настоящая! — И скажу больше, тот, кто сделал эту деревяшку, никогда не держал мандолину великого Ситариэля. Видеть, конечно, видел, иначе ее не всучили бы одному недалекому купчику. Ее потом выкупил мой дед, ну, а ко мне она перешла от отца, семейная реликвия, так сказать, кхе–кхе.
Видя интерес Кархи, мастер передал ему инструмент. Гоблин принялся вертеть мандолину и постукивать по дереву.
— Как их отличают? По мне, так самая настоящая, — Кархи вернул инструмент разговорчивому старику.
— Чтобы отличить, нужно для начала помнить, как звучит настоящий Ситариэль. Это в первую очередь для покупателей. А я и без прослушки могу отличить Ситариэля Второго от инструмента его отца или сына.
— Подпись сделана особым лаком? — моментально предположил Кархи.
— Ну что ты, конечно нет. Обычный сиркийский лак, разбавленный в винном спирте тройной перегонки, — небрежно возразил мастер с загадочным видом.
— Тогда сдаюсь.
Старик хитро прищурился и отсчитал линейкой семнадцать мерных пальцев на грифе. Затем двумя пальцами сильно сжал дерево на широкой стороне грифа. Тонкая пластинка размером с большой палец со слабым щелчком отошла сбоку, открыв крохотный тайник.
— Только Ситариэль Второй делал подобное в своих мандолинах.
— Зачем? — Кархи скептически приблизил нос к грифу. — Сюда всего три косяка войдет, и то придется утрамбовывать. Вряд ли кто из музыкантов хранил здесь нашу травку. А для монет тайник слишком узкий.
— На твой вопрос, дружок, смог бы ответить только сам мастер, но эту загадку он унес с собой в Небесный Лес. Кстати, ставлю сотню золотых, что о тайнике знает лишь малая часть владельцев его инструментов. Тем более в наше время, когда их растащили разные толстосумы, чтобы повесить на стену и хвастаться среди таких же ослов.
Кархи с задумчивым видом оглядел маленькую непритязательную мастерскую, в которую он забрел совершенно случайно, решив пройтись по музыкальным магазинам в западной части столицы. За все время разговора с мастером их никто не побеспокоил, а явно не новая одежда и всего несколько инструментов на рабочем столе говорили о не лучших днях в жизни старика. Вспомнив предупреждения хозяев агентства о необходимости держать рот на замке, Кархи осторожно начал рассказывать собеседнику о краже мандолины, опуская подробности и имена.
— Значит, говоришь, умыкнули ситариэля, — протянул мастер после продолжительного молчания. Потом чему‑то злорадно усмехнулся, обнажив желтые зубы и придвинувшись к гоблину, шепотом сказал:
— На твоем месте я бы пощупал Керуэля. Этот эльфийский проныра живет через две улицы отсюда, возле кондитерской Маршаля. Он ремонтирует и настраивает только эльфийские инструменты. Я недавно краем уха слышал, что к нему обратились покрыть новым лаком мандолину Ситариэля Второго. А этот негодяй мало того, что переманивает клиентов у честных людей, он еще и не брезгует якшаться с разным подозрительным сбродом, который таскает ему инструменты. По мне, так им сподручнее держать нож или кистень, а не арфу.
— Что, папаша, этот эльфик умыкнул у тебя пару клиентов? — понимающе осклабился Кархи.
Мастер недобро прищурил блекло–голубые глаза.
— Этот недоносок березы переманил всех музыкантов городского оркестра, сунув на лапу дирижеру. А остальным настройка инструмента не нужна. Они считают, что стоит раз подтянуть струны и можно до конца жизни перебирать их. Впрочем, этим глухим баранам большего и не надо, а вот как быть мне? Ладно, это к твоему делу не относится.
Кархи еще раз посмотрел на мандолину и неуверенно спросил:
— А как выглядит эта подпись Ситариэля? Напиши‑ка ты мне, папаша, ее на бумажке, чтобы не спере…, то есть, не спутать при обыске с инструментом другого мастера.
Старик понимающе улыбнулся и с довольным видом аккуратно воспроизвел подпись любителя непонятных тайников.
— А где здесь цифра два? — полюбопытствовал гоблин.
— Какая цифра?! Это только не эльфы считают Великих как медяки: Первый, Второй… А сами Великие подписывались просто: Ситариэль, сын Ситариэля, внук, правнук …
— Ладно, ладно, я понял, сын Ситариэля. Ну, папаша, ты мне крепко помог. Спасибо тебе от меня и всех гоблинов. Для нас возвращение эльфийской музыки в руки хозяина — первейший долг. Бывай!
— Смотри, осторожнее там. Этот сын бревна хитер как змея! — напоследок предупредил мастер.
Кархи кивнул и поспешил домой. Без помощи Урр–Баха лезть с ночным «обыском» было весьма рискованно. К его радости тролль сидел на скамейке у дома и бурчал явно что‑то нелестное в адрес друга. Вот только когда гоблин выложил историю своих поисков и план по «обыску», Урр–Бах замотал головой.
— Все потом. Арфиэлю приставили шило к заду и потребовали перенести выступление на послезавтра. Заодно припахали и нас. Мы там будем играть разбойников, не бесплатно, разумеется. Вот твоя доля, — тролль передал другу два золотых.
— Неплохо, — Кархи восхищенно присвистнул.
— Неплохо будет, когда выполним эту работу, — отрубил Урр–Бах. — Завтра мы должны быть в лагере, чтобы начать тренировки. Перед тысячами зрителей ты должен выглядеть не болваном, а опытным головорезом. Или тебе все равно?
— Как все равно? — вскинулся Кархи. — Едем! Кстати, а нам костюмы дадут?
— Едем завтра, за нами пришлют карету, — широко зевнул тролль. — Костюмы тоже найдут, не беспокойся. А этим эльфиком мы займемся сразу после выступления. Если он знаком с ворами, то это наш клиент. Представляешь, какая рожа будет у Серхеля и Гримбольда, когда они узнают, кто именно нашел мандолину?
— У Гримбольда точно изжога будет, — хихикнул Кархи.
Утром тролль и Кархи сели в подъехавшую карету с тем же боязливым возницей и покатили навстречу известности. Гоблин долго думал, как сделать так, чтобы его запомнили зрители. Вернее, зрительницы. Среди них должно быть немало эльфиек. Слава и известность должны были придать Кархи дополнительный шарм.
Оказавшись на месте, они тут же были взяты в оборот Арфиэлем, который собрал всех участников предстоящего представления возле декорации, и начал объяснять им сюжет.
— Для начала хочу вам представить непревзойденного певца и ведущего тенора королевской оперы, господина Финдириэля.
Высокий томный эльф с белыми как горный снег волосами, державшийся особняком от массовки и даже артисток, небрежно кивнул.
Эльфийки громко фыркнули, из чего Урр–Бах заключил, что Финди, как обозвал его для себя тролль, пришелся им не по вкусу или они о нем что‑то знают такое, что мешает им близкой эльфийской дружбе.
— Наши девушки едут в карете по пустынной дороге. Рядом мрачный лес, — Арфиэль махнул в сторону рощи. — У кареты ломается колесо и группа выходит наружу. Пока возница и охранники меняют колесо, девушки поют первую песню. Неожиданно появляются разбойники во главе с одноглазым троллем, — еще один взмах эльфа в сторону Урр–Баха, — и убивают возницу и двоих охранников. Бедные девочки оказываются в заточении в грязной халупе, — Арфиэль кивнул в сторону наполовину сгоревшего сарая. На этот раз постройка была окружена кривым деревянным забором, а у прохода к декорации скучал орк.