Папа сейчас жутко напоминает мне подружку-сплетницу. Я не сдерживаюсь и выдаю смешок.
– Чарльз, спокойно, – размеренно говорю я.
Но он с нетерпением смотрит на меня. Отец всегда хотел быть для нас близким другом, а не надзирателем, и сколько бы нам с Хейли не было лет, у него это всегда получалось. Он словно в любой ситуации мог найти самые подходящие слова.
Черт. Он ведь думает, что мне нравится мальчик. Ну конечно, это ведь логично. Я не могу вот так взять и сказать ему прямо здесь, прямо сейчас и прямо в лицо, что я лесбиянка. У родителей нет ни единого повода так думать, они ведь знали о моих прошлых гетеросексуальных отношениях.
Я растерянно смотрю на отца.
– Ну, это секрет.
– Как?! – возмущается он, – А я-то думал, мы друзья, – он притворно обижается.
– Пап, вам с мамой… он… не понравится.
– Ему что сорок?!
– Что? Нет! Он мой ровесник!
– Фух, – с облегчением выдыхает он.
– Я пока не могу о… нем… рассказать.
– Эмбер, если ты кого-то любишь, то это только твой выбор и больше ничей. Никто не вправе осуждать тебя за твой выбор, каким бы он ни был. Я на своем опыте могу сказать тебе, что в мире нет мощнее силы, чем любовь. Она способна преодолеть любые преграды, она, наряду с надеждой, способна жить там, где не осталось уже ничего. А если ты пока не готова говорить о… нем, ничего страшного. Я всегда буду готов выслушать тебя, милая. И знай, я всегда поддержу тебя. Мне может на первый взгляд ужасно не понравиться твой выбор, но ты моя дочь. И мы с мамой всегда будем на вашей с Хейли стороне, даже если все прочие отвернутся. Помни об этом.
Нос защипало от подступивших слез. Я прижимаюсь к нему, зарываясь у него на груди, как маленькая девочка. Может он и прав. Я все еще глупая малышка.
Глава 16
Воскресное утро. Что может быть прекраснее? В школу не нужно, можно хорошенько выспаться, потом еще спокойно поваляться в кровати, листая новости в телефоне, встать, не спеша принять расслабляющий душ, позавтракать блинчиками с черничным джемом и весь день заниматься своими делами – тем, что действительно нравится. Благо вчера мы договорились, что за стройматериалами для ремонта мама, папа и Хейли поедут без меня. Так это вообще прекрасно. Всю первую половину дня я буду предоставлена только самой себе. В такие момент блаженство окутывает все мое существо мягким пушистым облаком, и я в принципе почти счастлива. Воскресенье. Ура.
Однако в это воскресенье судьба, кажется, распорядилась иначе. Уже в девять часов утра мой телефон начинает разрываться от череды непрекращающихся звонков. Я с чистой совестью отключаю его и проваливаюсь в сладкую дрему еще на часок. Но и из этого несказанного удовольствия меня вытягивает новая попытка разрушить мой воскресный рай – звонок в дверь. Я решаю не подходить, у всех домашних есть свой ключ. Но моя решимость отступает, когда звонить в дверь не прекращают уже пятнадцать минут к ряду.
Я рывком сбрасываю одеяло и неохотно иду к двери.
На пороге стоит Софи, одетая как на парад, и я со своим заспанным видочком выгляжу еще более тухло на ее фоне.
– Эмбер! Я все утро пытаюсь до тебя дозвониться, а ты…, – она проходит в дом и замирает на месте, – Твою ж мать! Вас что ограбили?! Что тут произошло?
– Это не ограбление, Софи. Это стихийное бедствие. И называется оно ремонт.
Я плюхаюсь на диван, неуклюже сдвинутый к стене. Софи садится рядом и восторженно смотрит на меня.
– Ты только что разрушила мое счастье, – сердито заявляю я и широко зеваю.
– Собирайся. Мы идем в кино, – она смотрит на меня так, словно я, по ее мнению, должна сейчас подскочить и завизжать от радости.
– Ты серьезно? Мы не договаривались.
– Нет. Но я больше не могу позволить тебе сидеть тут и киснуть из-за своей СтервЭллы. Так что давай поторапливайся, у нас сеанс через полтора часа. А туда еще нужно добраться.
– Боже, Софи, не называй ее так. А во-вторых, я не иду.
– Идешь. Не то я солью твои детские фотки во все существующие соцсети.
Я ошарашенно смотрю на нее. Но она непреклонна. Что ж. Кажется, это не такая уж и плохая идея. Может мне действительно стоит отвлечься. Ведь в последнее время все, что меня занимало, это была Элла и наш разрыв после несуществующих отношений. После школы я сразу же приходила домой и запиралась у себя в комнате, делала уроки на скорую руку, а затем просто пялилась в потолок под грустную музыку. Первую неделю я даже отказывалась от ужина. Пока мама всерьез не обеспокоилась моим состоянием. Пришлось немного взять себя в руки. Но теперь я, кажется, начинаю понимать, что видела все это время Софи – отрешенную, погребенную под тяжестью собственных мыслей подругу, не желающую идти на контакт. За все это время я ни разу не болтала с ней по телефону, мы обменивались парочкой сообщений, и на этом все. Ей должно быть было паршиво видеть меня в таком состоянии. Именно поэтому я решаю согласиться. Я выдавливаю из себя улыбку и иду в комнату собираться.