Сердце гулко колотилось в груди под взрывчаткой. Пакеты с гвоздями впивались в тело как когти.
Дверь скрипнула, и я снова ощутила присутствие Габриеля.
— Он не знает того, что знаешь ты, — прошептал Трэйвер.
Габриель молча обошел меня, как кот, выслеживающий мышь.
— Я сделаю все, что ты захочешь, как только буду знать, что моя дочь в безопасности.
Он промолчал, но тишина действовала на нервы словно визг.
Это часть его плана? Неужели я сейчас пробиваюсь в самое пекло, именно так, как он спланировал? Я только что усугубила ситуацию? Но откуда мне знать? Неужели Гаррисон сейчас читает о том, что происходит, и качает головой: «Нет, только не это»? Но опять же — откуда мне знать? Неоткуда. Ну и черт с ним!
— А не нравится — убей меня прямо сейчас.
Он несколько раз выдохнул как роженица.
— Плохая идея, да? Если ты меня убьешь сейчас, то парада не будет. А ведь ты этого не хочешь? А? Тебе нужно почувствовать свою власть. Чтобы двести миллионов человек по всему миру смотрели на твое творение. Чувствовали ужас. Думали, что каждый раз, когда они проходят мимо незнакомца на улице, это можешь быть ты.
Я решила давить до последнего.
— Если ты не отпустишь Лэйси, то все, что ты уже проделал, превратится в пыль. В ничто.
За моей спиной заскрипели половицы под тяжестью его веса.
— Как будто тебя никогда и не было. И всем будет плевать. Ты станешь просто очередным убийцей, пустым местом, которого один раз упомянут в новостях, а на следующий день забудут.
Он два раза прерывисто вдохнул, как животное, и снова стало тихо. Казалось, его тень мелькнула рядом, и от этого у меня волоски на шее встали дыбом.
— Значит, по рукам.
Габриель приставил нож к моему горлу. Сталь была теплой, словно лезвие было продолжением его руки. Я почувствовала острую боль, как бывает, когда порежешься о бумагу, и закрыла глаза.
— Я люблю тебя, Лэйси, — беззвучно прошептала я.
Лезвие давило на кожу все сильнее. Я открыла глаза и уставилась на крошечные пятнышки света, проникавшие через повязку, словно это было единственное, что осталось от мира.
Габриель надавил на нож и заставил меня поднять подбородок. Я закрыла глаза и увидела Лэйси среди гигантских секвой. Свободную. Совершенную.
Я почувствовала, как лезвие легонько затрепетало, когда у Габриеля задрожала рука, а потом он молча убрал нож.
— Ты пойдешь по бульвару Колорадо, — сказал Габриель, задыхаясь, как после долгой пробежки. — И растворишься во вспышке взрыва.
24
У рассвета был свой звук. В темном плену повязки я слышала, как он сползает по склонам гор, спускаясь на равнину. Утро нарушило тишину цокотом сверчков, криками пересмешников и пением петухов, звуками газет, шлепающихся на тротуар, далеким гулом машин. Сначала звуки были единичными, но постепенно заполняли пространство, как набегающая волна.
— Он скоро придет, — прошептал Трэйвер мне на ухо.
Я потянулась к Дэйву, как будто он и впрямь был в комнате.
— Расскажи мне, где ты.
Эту технику я использовала в работе с Дэйвом, когда он только-только пришел в убойный, чтобы отработать умение замечать на месте преступления детали. Иногда вы даже не осознаете, что их видите.
Я попробовала воссоздать картинку по звукам.
— Комната три на три с половиной, окна выходят на юг, там автострада, собаки нет, это не жилой район, а скорее торговый, довольно дешевый…
— А запахи?
Я втянула носом воздух через повязку. В воздухе витал какой-то еле различимый запах. Нет, это не цветы. Его сладость была едкой, как когда вы впервые вдыхаете воздух в помещении, где целые сутки пролежал труп.
— Я не знаю.
— Знаешь. Постарайся.
Я снова сделала вдох, пытаясь мысленно представить себе этот запах так, словно у него был цвет.
— Яркий, сильный.
— И?
— Это животный жир, — прошептала я. В запахе было что-то знакомое, но я не могла вспомнить.
— Анализируй, как ты делаешь на месте преступления.
— Сегодня Новый год, — начала я.
— И что бывает на Новый год?
— Парад… футбол… нет, тут другое…
— Другое.
Я дернулась, словно мысль была лишь веревкой, как те, что связывали меня по рукам и ногам, но не смогла увидеть связь.
— Не вижу.
— Видишь.
— Как?
— Вернись назад.
— Но я не знаю, насколько.
— Это очевидно.
— Новый год.
— Да.
— Первое утро нового года.
— Да.
— Похмелье.
— Да.
Я показала головой.
— Все равно не вижу.
— Видишь.
— Похме… Менудо! Кто-то готовит суп из требухи![18]
18
Густой острый суп «менудо» из требухи, телячьих ножек, зеленого перца чили считается лучшим лекарством от похмелья, очень популярен в Мексике в новогоднее утро.