— Вы ведь не думаете, что ваша дочь как-то задействована в этой группировке, и они никак не связаны с дьявольскими замыслами Габриеля? — спросил Гаррисон.
Я посмотрела на парня, лежащего лицом вниз на полу.
— Ты что, думаешь, что кучка подростков пытается спасти планету, оторвав Бриму руки?
— Нет.
— Вот и я нет.
Мы одновременно повернулись и посмотрели на перевернутую мусорную корзину.
— Что он пытался уничтожить?
— У меня есть права. Если у вас нет ордера на обыск, то вы злоупотребляете своим служебным положением.
У парня был звонкий гнусавый голос с легким акцентом, выдававшим в нем уроженца Вермонта или Массачусетса. Я представила его родителей. Милые люди, лишенные предрассудков, в джинсах и свитерах, которые в один прекрасный день просто утратили общий язык с сыном. Я подошла и села на корточки рядом с ним.
— Ты арестован по подозрению в похищении и попытке убийства. У тебя есть право хранить молчание. У тебя есть право на адвоката.
— Убийство? — слабым голосом повторил парень.
— Ты даже понятия не имеешь, в какие неприятности ты вляпался.
— Нет, это у вас неприятности.
Гаррисон поднял корзину, и ее содержимое вместе с хлопьями пепла вывалилось на пол. Он вытащил из кучи мусора карту и развернул ее на полу.
— Карта Пасадены.
— Козлы, — огрызнулся парень.
Я подошла, чтобы взглянуть на карту. Маршрут парада был обозначен желтым маркером.
— Посмотрите на эти крестики, — сказал Гаррисон.
Вдоль маршрута на расстоянии нескольких кварталов друг от друга были расставлены шесть красных крестиков.
— Так, Лэйси у нас только разогревала публику, — сказала я.
Гаррисон кивнул:
— Дымовые шашки и гербицид.
Палец Гаррисона скользнул наверх. На склоне холмов стояла маленькая красная точка, едва заметная, появившаяся словно по ошибке, когда карту свернули раньше, чем успели высохнуть крестики.
— Это что-то для вас значит?
Я посмотрела на точку, пытаясь как-то привязать ее к делу, и тут холодок пробежал по моему телу.
— Да… — Я секунду смотрела на Гаррисона молча. — Это мой дом.
Я нетвердо поднялась на ноги, сделала несколько глубоких вдохов, сопротивляясь желанию приставить пистолет к голове этого парня и потребовать ответа на вопрос, где моя дочь. И тут я кое-что заметила на противоположной стене. Это была страница из «Таймс», приколотая к стене. Я подошла поближе, пока не увидела ее четко, и у меня кольнуло сердце. Фотография Лэйси, распрыскивающей гербицид на зрителей. Моя девочка была обведена тем же красным маркером, каким обозначили мой дом.
Гаррисон подошел и встал рядом.
— Переверни-ка его, — велела я.
Я не сводила глаз с дочкиной фотографии, а Гаррисон тем временем схватил парня за руку и перекатил его на спину.
— Ай, — завопил он от боли. — Мои запястья! Ах вы, уроды!
Я приблизилась к нему и села на корточки, а моя рука потянулась к рукоятке пистолета.
— Где моя дочь?
Он с вызовом посмотрел на меня, а потом его губы растянулись в улыбке.
— Что ты лыбишься?
— Мне нужен адвокат.
Я убрала руку с пистолета и положила парню на грудь. Его лоб покрылся испариной.
— Вы не имеете права до меня дотрагиваться!
Я чувствовала, как сердце глухо бьется в его груди, как барабан.
— Ты ведь знаешь, кто такой Брим, да?
В его глазах промелькнуло удивление.
— Ничего я не знаю.
— Конечно, ты знаешь. Ты же умный парень. Наверняка учишься в каком-нибудь частном колледже, изучаешь искусство и экологию.
— Я не буду говорить без адвоката. И подам на вас в суд за оскорбление личности.
— Ах, ты маленький самодовольный ублюдок.
Я схватила его за рубашку, оторвала от пола, а потом бросила на запястья в наручниках. Он взвизгнул от боли и от удивления. Да, одно из преимуществ ситуации, когда годишься подозреваемому в матери. Я могу напугать его до смерти малейшим проявлением жестокости. И тут я поняла, что уже видела этого типа раньше.
— Да я же тебя знаю.
Он покачал головой.
— Во время конкурса. Ты вскочил с места и шлепнулся прямо к моим ногам, а потом посмотрел мне в лицо.
Он снова покачал головой.
— Ты должен был участвовать в том, что сделала Лэйси, но перепугался и сбежал из зала.