— Нормально восприняла, — буркнула я.
— Большая честь участвовать в параде в свите королевы. У свиты есть определенные задачи и обязанности, и эта роль может стать шагом к чему-то большему.
Вот это мне и нравилось в Трэйвере-полицейском больше всего. Промахи он допускал только мелкие, и все они проходили по касательной. Хотелось бы мне так же успешно справляться с ролью матери. Я знать не знала, куда может привести мою дочь этот шаг, поэтому даже не пыталась угадать.
— Лэйси не будет в свите королевы.
— Разумеется, будет. Все финалистки будут.
В конце короткого коридора я посмотрела, что происходит за открытой дверью в офис. Офицер полиции со скучающим видом, очевидно, притомился нянчиться со свидетелем. В дальнем конце комнаты на маленьком диванчике сидел, согнувшись и спрятав лицо в ладонях, второй владелец магазина. Внешне он напоминал увядающий цветок, медленно клонившийся к земле.
Я представила себе Лэйси, распрыскивающую с королевской платформы гербицид на зрителей парада вместо того, чтобы махать им ручкой и улыбаться. Я хотела рассказать Дэйву, что произошло на конкурсе, но не могла объяснить случившееся даже себе, не говоря уж о нем.
— В этом году правила изменились — никакой свиты не будет.
Я почувствовала, как в Трэйвере поднимается злость, как взболтанная газировка в бутылке. Его лицо начало краснеть. Ослепленный любовью дядюшка.
— Эти ублюдки не могли так поступить!!!
В радиусе пятнадцати метров все головы повернулись в нашу сторону, чтобы посмотреть, чего же именно не могли сделать «эти ублюдки».
— Они не ублюдки, они убийцы. — Я улыбнулась впервые с тех пор, как вывела Лэйси из зала.
Когда мы вошли, Эванс Брим вскинул голову и забормотал:
— Господи, Господи, Боже мой.
Ему было лет сорок пять. Приятное немолодое лицо, зеленые глаза, каштановые волосы с проседью. Но, судя по его внешности, даже учитывая, что Брим стал свидетелем преступления, он вообще много волновался. От уголков глаз сеточкой разбегались морщинки. Я подумала, что его, наверное, часто мучают головные боли. Да, не такими изображают продавцов цветов на открытках «Холмарк».[3]
— Мне стоило заранее что-то предпринять. Я должен был. Мы говорили о том, не приобрести ли нам пистолет, но я был… — Его взгляд стал бессмысленным. — Все так сильно изменилось с тех пор, как мы открыли здесь свой магазинчик.
Брим посмотрел на нас с таким видом, словно только что обнаружил, что он не один.
— Простите, я просто…
— Я понимаю, — перебила я его. — Расскажите, что произошло.
Он несколько минут рылся в своих воспоминаниях, словно перед ним на кофейном столике были рассыпаны кусочки мозаики. Я видела подобное на месте преступления десятки раз. Пустой взгляд, в котором застыл один-единственный вопрос: «Как это могло случиться?».
Трэйвер посмотрел на меня, а потом взглянул на часы. Нервы Брима взвинчены до предела, и ему нужны наводящие вопросы.
— Почему вы были в магазине сегодня вечером?
Брим сделал глубокий вдох и, казалось, сконцентрировался.
— Отправляли цветы. Заключили контракт с дизайнером, оформляющим одну из платформ для парада. Это невероятный успех для нас.
Прекрасно, подумала я, мысленно представив заголовки: «Мать девушки, сорвавшей выборы Королевы Парада роз, расследует убийство в цветочном магазине». Могу себе представить, какие статейки под этими заголовками состряпают придурки, помешанные на теории заговора.
— Цветы в подсобке предназначены для украшения платформы? — спросил Трэйвер.
Брим кивнул.
— Большая часть из мексиканских оранжерей. Их доставляют в рефрижераторах. Время в нашем деле — решающий фактор.
— Для какой именно платформы предназначались эти цветы?
— Платформа Сан-Марино, «Дух разнообразия».
Отличные новости для устроителей Парада роз. Дух разнообразия привел к убийству. На мгновение в моей голове промелькнула совершенно дикая мысль, что преступление совершено на почве странной ненависти к флористам.
— Сколько наличных в магазине? — спросила я.
— Несколько тысяч долларов. Цветы должны были приехать сегодня, а некоторые наши поставщики предпочитают расчет наличкой.
— Вы узнали стрелявшего?
Брим покачал головой.
— Он был в маске.