— Но он был здесь сегодня вечером, наверное, меньше часа назад. Здесь есть фотография Филиппа.
Я прошла в комнату и сама посмотрела на летопись кровавых преступлений. Фотографии злодеяний Габриеля были развешаны по стенам в хронологическом порядке, словно он рассказывал о своих каникулах в Йеллоустонском национальном парке, и это просто снимки буйволов и грязевых гейзеров. Обезглавленное тело Филиппа в мусорном бачке. Мексиканский майор, плавающий в пруду. Финли, лежащий на бетонном полу среди цветов. Суини в горящей машине. Борец за чистоту планеты, убитый в доме на Монте, где я нашла дочкину туфлю, со связанными руками. Но дальше — больше.
— Брим! — воскликнула я в ужасе.
Запавшие испуганные глаза смотрят прямо в объектив. Тот же взгляд, который я видела перед взрывом. Липкая лента закрывает рот, но мне видно по сведенным мускулам, что Брим кричит под кляпом. И поднимает руки, прикрученные к бомбе, словно просит пощады.
— Он не мог сфотографировать его после взрыва, поэтому сфотографировал до…
— Я думала, что понимаю, кто такой Габриель… Но я ошибалась.
Я отвернулась, не в силах выносить взгляд Брима, но все еще чувствовала его на своей спине. Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть эти глаза.
— Ты видишь на заднем плане какую-нибудь зацепку, где это могло быть снято?
— Нет.
— И я нет.
Рядом со снимком Брима висела фотография бульвара Колорадо. На секунду мне показалось, что она тут не к месту, но потом я поняла, почему Габриель повесил ее.
— Боже мой, парад.
— Это Орандж-гроув и Колорадо.
— Как раз тот квартал, который будут показывать.
Гаррисон несколько секунд рассматривал снимок, а потом покачал головой.
— Но он не сможет просочиться сюда. Движение перекрыто, полиция охраняет каждую платформу, каждый фонарь, каждую урну. Подойти незамеченным невозможно.
— Тогда как он это сделает?
— Никак.
И хотя Гаррисон так и сказал, я видела, что уверенности в собственных словах у него не было. Мы оба знали, что больше такой категории, как «невозможно», не существует.
Я отвернулась и осмотрелась. На дальней стене было оставлено пятно размером с фотографию.
— Смотри, он оставил место еще для одной.
Я уставилась на пустую стену, словно ждала, что сейчас сквозь краску проступит еще одно изображение.
— Это может значить все, что угодно, или ничего, — сказал Гаррисон.
— Это значит, что кто-то еще умрет, и мы должны…
Я запнулась, и мы молча смотрели на пустое место. Гаррисон повернулся ко мне, в его глазах светилась невысказанная правда, которую никто из нас не хотел озвучивать…
— Лейтенант…
Я покачала головой и снова отвернулась.
— Когда он позвонит вам в следующий раз и предоставит вам возможность спасти либо Лэйси, либо незнакомого для вас человека, вы должны выбрать Лэйси.
Я сделала вид, что не слышу.
— Нужно обшарить эту квартиру, проверить все файлы на компьютере. Должна быть какая-то зацепка.
— Лейтенант, когда он позво…
— Нет смысла.
— А я думаю, есть.
Я зло посмотрела на него:
— Слушай, ты видишь что-то в этой комнате, указывающее на то, что у Габриеля есть сердце, а то я что-то пропустила?
— Это поможет выиграть время.
— Он убьет ее. И если я и сомневалась в этом, то теперь сомнений нет.
Раньше я не могла себе позволить произнести эти слова, но теперь произнесла. Слова, в которых звучала чудовищная безысходность… И тут же поняла, почему избегала их.
— Лэйси — все, что у меня есть… все, что я хотела. Я просто не знала, как ей об этом сказать…
— Но сейчас мы на шаг впереди.
Я смогла только кивнуть. А потом заставила себя произнести еще кое-что, словно хотела отогнать безнадежность.
— Скорее, на шажок.
Я вышла из комнаты и позвонила Чавесу, чтобы он установил наблюдение за квартирой. Если Габриель сюда вернется, мы его схватим. Но я знала, что если он и вернется, то только за тем, чтобы прикрепить последнюю фотографию к стене, и будет уже слишком поздно.
Переговорив с Чавесом, я вышла, чтобы очистить мозги от сигаретной вони и картин смерти. В соседнем дворике я увидела лимонное дерево, склонившееся под тяжестью плодов величиной с кулак. Я втянула носом воздух, но цитрусового запаха не было. Казалось, вечерний туман подготавливал ко сну все, до чего он дотрагивался, даже звуки. Вокруг повисла неестественная тишина.
Я выдохнула и смотрела, как пар поднимается из моего рта в темноту. Где-то чуть подальше тишину ночи нарушали крики людей, все еще празднующих Новый год. Я подумала о снеге на Среднем Западе и о том, как завтра утром миллионы людей проснутся и будут смотреть парад. Апофеоз рекламы. Открытка с надписью «Жаль, что вас здесь нет».