— Помните, дочь моя, что лампа эта стоит очень дорого и что поправить ее можно только в Англии. Берегите ее, как зеницу ока.
У меня было страшное желание ответить ей:
— Ну-ка, скажи пожалуйста, барынька, а твой горшок… тоже очень дорого стоит? И его нужно посылать в Лондон, если он треснет?..
Нет, в самом деле! Подымает шум и корчит, Бога весть что, из-за всякого вздора! И только подумать, что все это исключительно для того, чтобы над нами издеваться, вас унизить!..
В сущности дом совсем не так хорош… Нечем вовсе, по правде говоря, так гордиться… Снаружи еще пожалуй!.. величественно окруженный массивными деревьями и садом, который спускается к реке мягкими склонами, с большими прямоугольными клумбами, у него есть еще какой-то стиль… Но внутри… он старый, мрачный, весь трясется и пахнет затхлым… Я не понимаю, как можно в нем жить… Одни крысиные норы, деревянные лестницы, на которых рискуешь сломать себе шею, где неуклюжие ступеньки качаются под ногами… Низкие, мрачные коридоры, где вместо мягких ковров, плохо пригнанные половицы, покраснелые, скользкие, натертые до того, что падаешь… Тоненькие перегородки из жиденьких досок, и от этого в комнатах все раздается, как внутри скрипки… Словом, провинция и глушь!.. Конечно и меблировка не похожа на парижскую… Во всех комнатах старинные акажу[3], изъеденная червями обивка, потертые, выцветшие драпировки, кресла, и диваны, без пружин, горбатые, смешные… Сидеть на них значит поцарапать себе плечи и спину!.. Право, я, которая так люблю светлые обои, широкие, мягкие диваны, на подушках которых можно так восхитительно растянуться, всю эту прелестную, жизнерадостную модную мебель, я чувствую себя совершенно подавленной угрюмой мрачностью всей этой обстановки… и боюсь, что никогда не привыкну к такому неуюту, такому отсутствию изящества, к этой старинной ветхости и мертвечине…
Туалеты барыни тоже не из Парижа… У ней никакого шика и абсолютное незнакомство с хорошими портнихами… У нее, как говорится, совсем нет вкуса. Несмотря на то, что есть кой-какие претензии, она, отстает от мод, по крайней мере, на десять лет… И каких мод!.. Хотя, если бы она захотела, она бы могла казаться недурной; но крайней мере не слишком дурной… Самое худшее в ней — это то, что она не возбуждает в вас симпатии, не чувствуется совсем женщины… Но черты лица у нее правильные, хорошие природные белокурые волосы, и прекрасная кожа… Пожалуй, даже слишком свежая, точно она страдает нехорошей болезнью… Я уж изучила эти типы женщин и цвет их лица не может меня обмануть… Снаружи, посмотришь — розы, а внутри одна гниль… Они не держатся на ногах, не могут ходить, и дышат только при посредстве бандажей, корсетов, подвязок и целой кучи скрытой дряни и сложных приспособлений… Впрочем, все это не мешает им куролесить… Еще как! Кокетничают напропалую… Флиртуют в уголках, выставляют размалеванные физиономии, закатывают глаза, вертят хвостом: и все — один обман… Ах! несчастье… Никакого нет от них проку, уверяю вас, да и прислуживать то им не всегда приятно…
Судя но темпераменту и но органическим свойствам барыни, я бы очень удивилась, если бы барыня оказалась любительницей… В выражении ее лица, сухих движениях, упрямых поворотах тела, совсем не чувствуется женщина, и мне кажется, что ей не знакомо желание, со всей его роскошью, гибкостью и самозабвением… У нее во всей ее особе сохранилось что-то жесткое и сухое, — свойственное старым девам, что у блондинок бывает редко… Она не из тех, которых хорошая музыка, вроде «Фауста» — ах! этот Фауст может привести в экстаз и заставить потерять от восторга сознание в объятиях красивого мужчины… Ах, нет, совсем нет! Она не принадлежит к тому виду женщин очень некрасивых, на лицах которых страсть зажигает порой столько лучезарности, столько обаятельности и красоты: впрочем, таким, как барыня не следует доверять по виду… Мне приходилось знать еще более суровых и чопорных, которые одним своим видом уничтожали всякую мысль о любви, а на деле оказывались завзятыми потаскушками и проделывали, Бог знает что, со своим лакеем или кучером.
Несмотря на все старания барыни быть любезной, я заметила, что ей это не удается… Я думаю, что она очень злая, очень подозрительная, брюзга; скверный характер и жесткое сердце… Постоянно слышишь всевозможные придирки и вопросы… «Умеете ли вы делать это?..» «Умеете ли вы делать то?..» Или еще: «Старательны ли: вы?.. Хорошая ли у вас память? Все ли у вас в порядке?..» На этом, впрочем, не кончается… Следует еще: «Любите ли вы чистоту?.. Чистота у меня первое дело… уж что другое, а на счет чистоты я неумолима…» За кого она меня принимает, за мужичку, за провинциалку? Чистота?.. Ах! знаю я этих фарисеек. Все они так говорят… А если заглянуть поглубже, порыться в их белье… сколько там грязи!.. Иной раз от омерзения все внутри переворачивается…