23.12.
Итоги года подбить, что ли. Чисто авиационно-литературные.
Началось с валоризации пенсий: значительная добавка; появилась какая-то уверенность в завтрашнем дне, стало возможно жить, особо не ужимаясь.
Увлекся чтением произведений моряка Федорова.
Пошла работа над изданием «Страха полета», и книга вышла в свет.
На сайтах Либ ру и Проза ру пошел вверх мой рейтинг. На Либ ру мои опусы заняли по рейтингу топ-500 первое место, и вообще, по посещаемости я там прочно удерживаюсь в первой пятерке авторов.
Пошла работа над летными дневниками, и к концу года я их все выложил.
Познакомился с Кондаковым, увлекся его книгами.
Начал разочаровываться в форуме авиа ру и принял решение не светиться больше на форумах вообще.
У меня появился свой персональный сайт… который мне, в общем, уже и не нужен.
Я отказался от работы с телевидением и вообще со СМИ.
Катастрофы и события: Смоленск, Игарка, Ижма, Домодедово. 600 писем по поводу смоленской катастрофы.
Награждение общественной медалью «За верность авиации»: меня признали даже военные авиаторы.
Все это на фоне постоянной работы на даче и постоянной переписки с читателями.
Основными достижениями в этом году считаю издание «Страха полета» и завершение работы над летными дневниками.
Общее количество моих опубликованных произведений, включая восемь отдельных частей дневников, достигло 17. Кроме того, на моем сайте выложены методички и статьи; их я уже и не считаю. Но все они вполне признаны читателем, их цитируют, на них ссылаются как на данность. Они живут, и будут жить. Вот – то, что останется после меня.
Поминаю его слова – одного из моих недоброжелателей на форуме: «Вспомнит ли через два года хоть кто о фамилии Ершов?»
26.12.
Опять в рейтинге Тор-40 на Либ ру мой «Страх полета» на первом месте. Но мне как-то все равно.
Денис Окань пишет, что увлекся инструкторским делом, даже выложил в ЖЖ восторги по поводу ввода в строй своего талантливого ученика. Ну, дай-то бог. Может, вот с таких молодых мастеров и начнется наша новая российская школа. Может, на этих столпов она уверенно обопрется и станет набирать силу.
С Дальнего востока письмо: люди добывают и доводят до ума какую-то б/у матчасть, сделали свой аэродромчик, да еще у них акватория на Амуре, летают; восторги, благодарность Ершову за то, что подтолкнул…
Надо бы гордиться, что я – вот такой катализатор. А я сухо ответил дежурными словами: типа, «Ну».
Я тут пришел к выводу, что за два последних года стремительно отстал от современной жизни. И что жил до сих пор по совковому стереотипу и совковой инерции.
Вот и думаю: а зачем гнаться за временем. Наша активная жизнь осталась в 20-м веке, мы – его дети, послевоенное поколение советских людей. Ими мы и останемся, несмотря на компьютерные кружавчики цивилизации, неумело навешиваемые на себя в попытке не выглядеть нафталином времен.
Нам на смену пришло поколение паразитов и циников; ему на смену пришло поколение пепси, клинского и самая молодая часть – поколение жести, которое с рюкзачками. Эти уж совсем беспардонные.
Ну и пусть себе живут как хотят. Время сформирует их наиболее рационально. Их ценности непонятны и чужды нам. А мы еще страдаем о судьбе молодых, трухлявые колоды на их пути. Справятся и без наших страданий.
30.12.
Пришла печальная весть: умер Сергей Пиляев. Инсульт. Вчера хоронили.
Эх, Серега… не верится: он же моложе меня.
Хорошо, что я сумел описать его в своих опусах как крестьянина-трудягу, добросовестного, порядочного человека, хорошего пилота-инструктора. Пусть будет ему земля пухом и останется добрая память, в моих книгах и в памяти учеников.
Сижу вот, слушаю «Реквием» и осознаю свою полнейшую творческую импотенцию.
Самое главное: для чего писать? К кому обращаться? К рюкзачкам?
И второе: о чем писать? Лучшее свое я уже написал, и к этому был мощный стимул: вера в то, что я открою людям глаза на авиацию. Ну, приоткрыл. Кое-кому. А о чем писать теперь, когда пришло разочарование?
Надя мечтает, чтобы я бросил все это и стал нормальным. То есть сошел бы с небесных высот и омочил стопы в настоящей воде жизни. А то – опустился бы в ее грязноватые глубины.