Дрожащими от волнения пальцами я расстегнула сумку, достала ее дневник и протянула ей. В классе стало тихо-тихо, и, когда она взяла дневник, я спросила:
– У меня лишь один вопрос: кто такая ПМ? – Она молчала, а я спохватилась: – И почему – я?
– Это уже два вопроса. – Лия взглянула на Киру и сказала: – ПМ – пушечное мясо. – Она чуть приподняла дневник, обронив: – Мило с твоей стороны, что ты решила его вернуть.
От ее взгляда у меня волосы на затылке зашевелились. Лия развернулась и вышла из класса. Кира сидела с пунцовыми щеками.
После ухода Лии все разом заговорили. Я еще стояла у доски.
Яна, сидящая на первой парте в центре, покрутила у виска и пробормотала:
– Новенькая, ты самоубийца!
У меня из груди вырвался вздох, а потом я громко вскричала:
– Да что с вами? Почему вы ее боитесь? Почему делаете то, что она скажет, у вас своих мозгов нет?
Мне так никто и не ответил. Пришла учительница, и начался урок.
Да, я читала чертов дневник, я знала, что его владелица – первоклассный манипулятор, но я категорически отказывалась верить, что целый класс не может противостоять одной выскочке.
После уроков я забрала пальто и поскорее уехала домой. Я не чувствовала вкуса победы. Таня сказала бы, что я проиграла, если подстроилась под тех, кого презирала за их поведение. И наверно, была бы права.
Я никак не могла переварить, что за всеми моими школьными злосчастьями стояла не Кира. Я уже привыкла ее ненавидеть. Она была самой подходящей мишенью. А Лию я уважала, Лией я восхищалась и вот так перевернуть свои чувства по отношению к ней за пять минут не могла.
У меня в душе царил такой беспорядок. Я корила себя, что была столь самоуверенна, не замечала подсказок. Учительница литературы ругала Киру за списанное с ГДЗ сочинение. Данила, когда Кира меня сфотографировала, сказал «Девчонки», имея в виду Киру и Лию, а не Киру и всех остальных.
За время, которое я знала Киру, мне следовало понять: не ее это почерк, делать что-то без огласки. Я начинала понимать Лию, она выбрала своей правой рукой Киру – тщеславную и стремящуюся быть в центре внимания. Лия ей это позволила. А сама оставалась в тени, училась, стремилась, развивалась. Ей не нужны были фанфары, лишь выполнение ее поручений. Например, извести меня.
В своей комнате я хотела переодеться, но заметила через балконную дверь движение на балконе соседа из дома напротив.
Я выскочила на свой балкон, но было уже поздно.
Я достала телефон, вошла в Сеть и напечатала: «Ты нужен мне!» Но напрасно я ждала, он не ответил. Тогда мои и без того расшатанные нервы сдали. Я вылетела из квартиры и, перебежав улицу, зашла в парадную дома напротив. Мне повезло, что женщина с коляской заходила, я придержала ей дверь и как ни в чем не бывало вошла. Поднялась до нужного этажа и позвонила в квартиру.
Дверь мне открыла женщина с темными длинными волосами, спускающимися ниже груди, одетая в шелковый халатик.
– Здравствуйте, – пролепетала, – я к вашему сыну.
Я не ошиблась. Женщина удивленно вскинула брови.
– К Денису? Ну проходите.
Она повесила мое пальто в шкаф и кивнула на дальнюю дверь по коридору.
Я постучала и потянула за ручку двери.
За ней оказалась в белых тонах полная света комната. А у балконной двери на инвалидном кресле сидел юноша с кудрявыми волосами и серыми глазами.
– Здравствуй, девочка с Черного Холма, – сказал он.
Таково было происхождение названия моего родного города, на калмыцком Харабали означало «черный холм». Значит, он интересовался.
Я оперлась спиной о дверь, боясь упасть.
«Его глаза – это туман вечерами. Его улыбка – солнца восход. Волосы цвета тлеющей сухой ржи. Его голос и смех музыка для моего кружащегося в тишине сердца. Его безразличие – холод стали, кромсающий душу».
Передо мной был он – мальчик из черного дневника.
Вовсе не Данила встречался тайком от брата с Лией, упал с крыши, поссорился с девушкой и братом, а потом выздоровел. С крыши упал другой… и он не выздоровел.
– Здравствуй, – с трудом вымолвила я и, цепляясь за последнюю надежду, спросила: – Ты ведь упал не когда на лыжах катался?
Мой взгляд бесцельно скользил по комнате, пока не замер на черной бутылочке с надписью «Black XS». У меня сердце ухнуло куда-то в живот. Я уже знала ответ.
Денис покачал головой.
– Лыжи тут ни при чем. Зачем ты пришла?
– Я… я хотела сказать тебе, что твоя обида на меня глупа, но…
– Но что?
Осознание того, что я натворила, медленно, точно пазл, собралось воедино.
– Ты возненавидишь меня! – горько прошептала я и, схватившись за ручку, выдохнула: – Я лучше пойду. Прости.