Андрей постоял в дверях, а затем прошел в комнату и прикрыл балконную дверь. Стало тихо. Он постоял надо мной, затем опустился на край дивана. Так он сидел пару минут.
– Теф, – тихо позвал он, – ты ведь не спишь?
Как он догадался? Но виду, что слышу, я не подала, продолжая прикидываться. А он внезапно прикоснулся пальцами к моей голове и легонько провел. Что это было? Он меня погладил? Андрей? Тот самый пижон, который осенью сказал мне, что нам не обязательно дружить, погладил меня, думая, что я сплю?
Уж не знаю, что на него нашло, но после он сразу встал и вышел из комнаты.
Я забыла о телефоне, лежащем у подушки, забыла о своем конфузе при прощании с Денисом и о холодности Данилы, со своего отъезда в лагерь не написавшего мне ни слова, все забыла, я давно так сладко не спала.
А наутро, когда зашла на кухню, где Андрей пил кофе, я ничего ему не сказала.
Он вел себя как обычно, небрежно спросил:
– Чем сегодня займешься?
Я дернула плечом.
– Прогуляюсь, встречусь с Лией, соберу вещи. Ничего особенного. А ты?
– Как всегда. Пойду на работу. Потом вернусь с работы.
Наши взгляды встретились. Он улыбнулся.
Тогда я вдруг поняла: вчера он знал, что я не сплю. И этим легким прикосновением к моей голове он хотел мне что-то сказать, то, чего произнести не мог. Но ведь и я не могла. Иной раз только зарождающиеся и еще очень хрупкие чувства сложно облечь в слова. А может, и не нужно. Это его прикосновение сказало мне больше, чем могли бы сказать слова.
Глава 19
Прощальный подарок
Свой последний день в Петербурге я провела, как ни странно, с отцом. Денис уехал в реабилитационный центр. А Лия, хоть пока и оставалась еще в городе, постоянно была чем-то занята.
Мы с Андреем пошли в кафешку, где он постоянно заказывал еду. Сюда я часто приходила с друзьями. И даже официантка узнала меня. Впрочем, как и моего отца.
Мы заказали свои любимые блюда, поговорили о меню, о дизайне интерьера и о людях за соседними столиками. Темы моего отъезда мы старательно избегали. Но вечно так продолжаться не могло.
Возникла та самая пауза. И тема отъезда нехотя, точно плененная в болоте лишних слов, все-таки всплыла.
– Ты наверняка счастлива, что едешь домой! – заметил Андрей, промакивая рот салфеткой.
– Счастлива не совсем то слово, – ответила я. – Рада скорее. Счастлива я буду увидеть маму.
– А подругу?
Поскольку я замешкалась, отец понимающе закивал.
– Ты нашла здесь новых друзей. Знаешь, это нормально. Ты растешь, и в твоей жизни неминуемо будут появляться люди, которые смогут дать тебе что-то новое.
– Таня хорошая, – точно оправдываясь, выпалила я. Вышло как-то по-детски и неуместно.
– Никто не утверждает обратного. Просто ты переросла вашу дружбу.
Мне не хотелось это признавать тогда и сейчас не хотелось. Думать, что Таня – дорогой человек в моей жизни – перестала мне быть интересна, было слишком мучительно. Я испытывала вину за свои мысли и за то, что не сдержала слова, данного подруге. Оставить все маски, которые мне здесь пришлось носить, у меня не получится. Какие-то наверняка поедут со мной домой, слишком они прилипли ко мне. А какие-то мне просто необходимы, чтобы скрывать за ними то, что я не прежняя – я другая.
Отец наблюдал за мной поверх бокала с красным вином.
– Неплохой урок получился, да? – усмехнулся он.
Я моргнула в ответ.
– Вот уж кто счастлив, так это ты. Свобода! Снова сможешь водить женщин и жить, как будто ничего и не было.
– Считаешь, счастье моей жизни составляют женщины в моей спальне? Я без проблем могу снять номер.
Я с любопытством посмотрела на него.
– Так что же для тебя счастье? Если не женщины, тогда что? Твоя работа? Это ведь ради карьеры шестнадцать лет назад ты наплевал на своего ребенка!
Он кривовато улыбнулся.
– А я все думал, когда же ты это скажешь!
– Ну вот, дождался, я сказала.
Андрей задумчиво опустил глаза и посмотрел в свой пустой бокал.
– Мой отец был профессором, а мать врачом и кандидатом наук, я единственный их сын. От меня так многого ждали, я не мог прийти к ним и сказать, что обрюхатил девчонку из Харабали и сделал их бабушкой и дедушкой, когда они ждали от меня совсем другого.
– А где сейчас твои родители?
– Умерли.
– И что, они гордились тобой, ты оправдал их надежды?
Он замолчал так надолго, что я забеспокоилась.
– Я не знаю, – наконец сказал он. – Но последний наш с мамой разговор был о том, что она хотела бы увидеть внуков. Ты бы ей понравилась.
– Только не говори, что жалеешь, – фыркнула я, а сама затаила дыхание и ждала.