Глава 8
Аргис виртуозно крутила в воздухе свой острый меч. В ее руках он двигался быстрее молнии или некой разъяренной змеи, выделывая самые удивительные фигуры и мигая, отсвечивая своей превосходной сталью.
Она тренировалась.
Рядом с нею отрабатывали навыки и другие воительницы. Кто-то изо всех сил хлестал какой-то пень кнутом, вращая кнут вокруг себя, и тот издавал свистящие звуки. А кто-нибудь закидывал лассо, метал нож и т.д.
Словом, это была абсолютно естественная картина. Мимо спокойно могли пройти достаточно крупные здоровые мужчины, ехидно кивнуть и улыбнуться в эту сторону; лебедями проплыть белокожие нежные и какие-то тонкие (тонкорукие, тонконогие, с тонкой шеей или даже тонкой талией) женщины-а́ллисы. Последние могли пройти тихо, опустив голову вниз и лишь изредка кося взгляд робости и уважения на тех, кто с такой страстью и упоением тренировался.
Аргис иногда сердилась. Эти никчемные зрители никогда не были ей приятны. И чтобы отвлечься от недобрых мыслей она и в этот раз с еще большей яростью крутила свой меч. Выполняя особенно тяжелый трюк (хорошо сделать его позволял обычно только специальный внутренний настрой; раньше девушка неоднократно ранила даже себя мечом при чем весьма болезненно (правда, подобное имело место довольно давно и меч был специально очень-очень тупым). Аргис напряглась, затем подбросила высоко вверх свой любимый (и столь родной в эту секунду!) меч, заставив его несколько раз перевернуться в воздухе, а сама проделала быстро то же на земле. Затем с торжеством истинной гимнастки она приземлилась и словила оружие. Трюк назывался «двойным дыханием». Девушке казалось, что имел он такое название потому, что и она, и сам меч жили словно бы одной жизнью: оба были живыми, влюбленными друг в друга существами, могли уловить движения, рывки друг друга и лишь благодаря этому воссоединялись в конце.
Аргис удовлетворенно улыбнулась уголками губ кроваво-красному небу над головой и затем еще два раза повторила «двойное дыхание».
Вскоре однако и она и другие ненадолго остановились. Все интересно было послушать, что скажет золотоволосая не слишком молодая женщина (именно она когда-то во главе целого отряда воительниц в свое время напала и вырезала лагерь родного племени Аргис; сама девушка, по правде, давно не держала на нее зла, а, наоборот, очень даже теперь уважала). С годами златоволосая несколько изменилась, остепенилась, вызывала почтение. Она слыла мудрой, была очень неплохой голося́щей. Держа в руках две крупные длинные белые человеческие кости, златоволосая выпрямилась и замерла неподвижно, как статуя. Молодые с нетерпением окружили ее, ожидая чего-то. В глазах голося́щей, неожиданно опустевших, освободившихся от каких-либо мыслей, яростно и безумно горел костер непобедимой кровавой веры. Ей страстно хотелось разжечь дух этих сильных утомленных физически женщин, влить в них мощь... Она начала стучать костями друг о друга, топать ногами по земле. Голося́щая запела религиозную песню. Размер у песни был силлабический (10 и 9 слогов), по сути, она была очень бесхитростная.
Появление богини
Когда-то молились люди богам,
Но вдруг раздался сомненья гам...
Спорят жрецы, крича вверх небесам:
«Боги! Для веры нужны чудеса!»
А богов, как будто вовсе и нет, -
Они молчат вот уж сколько лет!..
Но люди молились своим богам!
Хотя тихо звучал сомненья гам...
Синели все также вверху небеса,
Желтело солнце, росли леса.
Но помнят превосходно старики,
Как, приставив козырек руки,
Увидели все, что небо горит!
Ужас беззвучно внутри говорит:
«Свету конец... Уж конец наступил!» -
Страх у людей в глазах проступил...
Солнце белело; горело огнем
Небо. И тут появилась не нем
Вдруг львица с яростью в глазах.
Все побежали — победил страх.
«Свету, свету всему конец пришел!» -
Люди кричали. Кто-то ушел,
Не дождавшись и конца его,
Вонзив в сердце тела своего
Нож, меч, копье или же острый кол;
А кто-то был испуган и зол
И затаился где-то, будто мышь;
В углу сидел да молился лишь.
А многие ждали знаков богов,
Смотрели в небо... и от оков
Веры былой избавило оно.
В ума звенело слово одно!