- Почему задержалась? - спросила Аргис.
- С этим огромным тюком с теплыми шкурами немудрено было бы попасться. Но я знаю, что они нужны, чтобы стелить или накидывать их там, где будет холодно. Чтобы спокойно пробраться никем незамеченной надо, наверное, стать бесплотной невидимкой! Но так как я все же человек, да еще с тяжеленным грузом, понадобилось больше часа. А что?.. Мое опоздание тебя рассердило?
- Нет. Осторожность — веская причина. Я надеюсь, что ты станешь хорошей помощницей в моей великой миссии.
Затем воцарилось молчание, в течение которого Аргис, нагнувшись над самым маленьким выступом скалы, особенным образом нажимала на него. Притаившийся Стапх в это время с ёкающим сердцем подсматривал за её действиями, ему казалось, что девушка попросту каким-то непостижимым образом колдовала над ним. Каменная верхушка выступа в итоге с тихим скрежетом отодвинулась в сторону, и удивлённый жрец увидел хрустальное дно с небольшой впадиной посредине.
- Приготовься, Трин. Мы встретились у Входа. О нём мне поведал Милин, а ему сама Великая Амалтасунта, - сказала полушепотом Аргис, напрасно стараясь унять собственное волнение. Затем положила свою руку так, чтобы красный камень, находящийся в оправе перстня на ее большом пальце (эгосий дал его Аргис вместе с напутствиями в храме богини) попал во впадину хрустального дна. То, что произошло потом, трудно осмыслить и описать!
А произошла телепортация в радиусе двух метров от Малой Скалы. Трое аллисов, казалось, на целую вечность были окутаны чёрным бархатом непроглядной тьмы, а их сердца стиснуты жёстким обручем трепетного ужаса. Они чувствовали себя повисшими в этой первозданной тьме — тьме абсолютной пустоты, вакуума долгие годы, тогда как в действительности это заняло всего несколько секунд. То есть примерно через три секунды им было вновь суждено увидеть свет солнца и ощутить твердую почву под ногами. Но какое солнце и какая почва? Те же самые, но одновременно необычные, непривычные, чужие. Аллисы сообразили, что очутились далеко от их родных мест, в иной части их собственного мира...
Небо над головой (правда, как и обычно) было кроваво-красного цвета, а солнце представляло собою некое белое привычное расплывчатое пятно, впрочем, достаточно хорошо освещавшее окрестности. Кругом же, насколько позволял различить невооруженный и изумленный глаз, простиралась заснеженная равнина, сплошь усеянная буграми и низкими холмами. Негостеприимно выл ветер, окатывавший пришельцев ледяным холодом. Прибывшие слегка ошеломлённо ютились около странной скалы идеально овальной формы и с тремя выступами (очевидно, тоже Входа). Она являлась единственным, а, значит, и поэтически одиноким искусственным сооружением на этой холодной равнине. Первое время аллисы жались к её каменной поверхности подобно внезапно прозревшим кротам, вытащенным чьей-то невидимой и всесильной рукой из собственных обжитых и теплых нор на свет божий.
Стапх, так неожиданно лишившийся своего укрытия, прежде остальных очнулся, заморгал, засуетился, а потом наконец-то и испугался. В этот момент жрец напоминал таракана, освещенного внезапным электрическим светом. Он решил сейчас же, где угодно, в любой ближайшей щели обязательно спрятаться. Однако его заметили.
- Стой на месте, це;сий! Ты следил за нами, чтобы помешать моей миссии! Не так ли?! Можешь не отвечать, коварная змея, так как сейчас ты умрёшь! - выкрикнула Аргис с хрипящей огнедышащей ненавистью в голосе и вытащила свой меч из ножен. Острый клинок блеснул холодным и угрожающим блеском в белых лучах зимнего солнца. Стапх недурно владел мечом, но ясно осознавал, что он — ничто перед человеком, всю жизнь посвятившему этому умению и не раз гордо выступавшему на арене перед аллисами.
- Ты забываешь, что у змей есть яд, - тихо прошептал жрец самому себе и сорвал намордник с челюстей осера.
- Люси гра, - выкрикнул Стапх слова кровавой команды, и зверь, размером гораздо крупнее волка, прыгнул на Аргис, стремясь перегрызть ей горло. Всё произошло так мгновенно, что уцелеть жертве, казалось, никаких шансов не оставалось. Меч выскользнул из рук ошеломлённой женщины и, упав на снег, человек и зверь зарычали с одинаковой яростью. Женщина-воин, как будто бы заразившись кровожадностью осера, почти совсем не чувствовала боли от этих длинных когтей, оставлявших ряды рваных полос на теле. В её мозге пульсировала одна-единственная мысль: «Выжить!». Прикладывая всевозможные усилия, чтобы ни в коем случае не дозволить злобно клацающим зубам подобраться к шее, Аргис старалась дотянуться до ножа на кожаном поясе. Вскоре она его вытащила и, с диким хохотом располосовав шкуру зверя, три раза вонзила острое блестящее лезвие под его левую лопатку. Осер заскулил... И вдруг последним смертоносным броском кинулся прямо к горлу и, содрав маленький лоскут кожи под подбородком, он недовольно затих. Напряжённо дыша при своих попытках выбраться из-под тяжёлой туши погибшей твари, Аргис, пошатываясь, как пьяная, встала и огляделась. Вокруг никого не было. Лишь вверху раздавался какой-то странный жужжащий, все более и более нарастающий звук. Она подняла голову, но ничего не увидела. Глаза с трудом выносили сплошную снежную белизну местности. Красный туман перед ними начал сгущаться, и женщина повалилась на снег без сознания, что-то промычав напоследок о невыполнимости своей великой миссии. Аргис потеряла очень много крови.