- Вашим первым заданием будет тайное проникновение в центральное Здание Правительства этого города, который, как вы уже знаете, называется Вейсом и является столицей мира, - сказал однажды профессор. – С помощью внимательного наблюдения и подслушивания мне стало известно, что в сейфе спрятан записанный на дискеты новейший сверхсовременный проект, который вы обязаны добыть. Согласны?
«Зачем спрашиваешь у нас согласие? Ты ведь все давно решил за нас!» - хотелось сказать мне, но Звягинцев опередил.
- Это незаконно, - внезапно заговорил его дух служителя закона, прекрасно знающего, что законно, а что нет.
- Чего вы волнуетесь? Законы этого мира не наши законы.
- В нашем мире прошлого тайное проникновение в здание и кража проекта тоже считаются незаконными. К тому же это наше будущее, - решил вступиться я.
- Во мне, профессор, в отличие от вас, присутствует нравственность! – вдруг начал Иван. – О, не беритесь за ваш дьявольский аппаратик, Песцов. Вы используете нас. А где гарантии, что после того, как мы будем вам не нужны, вы отправите нас назад сквозь время, и я с Лазоревым буду жить-поживать и добра наживать?! Что вы потом не убьете нас как уже ненужных кроликов? Но больше всего меня волнует то, что кто-то вынуждает меня нарушить закон. Да я лучше умру, соглашусь всю жизнь терпеть от вас невыносимую боль в мозге, чем позволю себя так шантажировать. Ты согласен со мной, Сергей? – так закончил свою речь Звягинцев и посмотрел на меня.
- Да, Иван, - спокойно, но при этом, еле сдерживая ту мрачную радость, что неожиданно овладела мной, ответил я, в тот момент способный на все. Однако, думаю, что и сейчас окажись я вновь перед той дилеммой, то поступил бы точно также.
- Черт! Я не принял во внимание вашего горячего темперамента. Да-с, психический фактор… Ладно, я подумаю над этим, - сказал после некоторой паузы Вадим Федорович, и мы потеряли с ним связь.
- Молодец, Иван, - похвалил я и один разок сильно хлопнул товарища по плечу. – Заставил ты профессора побеспокоиться об этом психическом факторе. Люди мы! А не пешки…
На что Звягинцев скромно склонил голову и столь же скромно ответил:
- Я должен был это сказать.
Возможно, кому-то показались бы странными наши слова и поступки, но, постоянно находясь под властным давлением Песцова и той фантастической атмосферы будущего, в которую попали, мы не могли вести себя иначе.
Звягинцев и я все еще остерегались выходить на улицу.
В 5:00 утра следующего дня (судя по часам, вкрученным в видеорон) нас разбудил голос профессора.
- Ну что же, друзья?! Вчера вы мне, старому ослу, дали хорошего пинка и будь я впрямь этим глупым животным, то отпустил бы вас на все четыре стороны. Но известно ли тебе сверхблагородный Звягинцев, хороший друг нашего глуповатого Сергея, что сейчас в моей лаборатории, привязанная к операционному столу, лежит его дочка – Аня Лазорева. Сейчас вы услышите ее голос…
- Папа, где ты? Что со мной? – прозвучал голос моей десятилетней дочери.
- Лазорев, ты можешь корчиться в муках или в крайнем случае даже выпрыгнуть из окна этого здания и умереть сравнительно легкой смертью, – буркнул Песцов, - но следом за тобой умрет дорогая твоему отеческому сердцу Анечка. Сперва я ей отрежу руку, потом… ну и так далее. Так вы подчинитесь или нет? Почему молчите?
Да, мы молчали. Ошеломленные. Нам ничего не оставалось делать, как капитулировать.
- Признаю, что сейчас преимущество на вашей стороне. Вы победили, - устало промолвил Звягинцев.
- Я всегда буду побеждать, друг мой.
- Посмотрим… Я вам не друг! – гневно выкрикнул Иван.
Этот эпизод убедил меня, что профессор Песцов, хоть и умен, и коварен, но отнюдь не так всемогущ, как ожидалось. Он мог бы, например, выдумать какое-нибудь очередное устройство, способное превратить нас в зомби, подавив волю. Но не смог… или не захотел (?!). В пользу того, что он не сверхчеловек, говорило то обстоятельство, что толщ времени, видимо, мешала ему читать наши мысли, поскольку, хотя его голос раздавался в нашем мозге и ни для кого, кроме нас, не был слышен, отвечали мы ему вслух.
Однажды, глубокой ночью, Звягинцев решил позвать профессора, а тот ему не ответил, из чего Иван сделал вывод, что ночью Песцов за нами наблюдает не так усиленно, поэтому, когда наступало время сна, мы иногда спокойно беседовали обо всех наших злоключениях.