Легко и даже небрежно он принял мою одежду, бросив ее на траву, почти не касаясь моих рук и плеч. Произнес слова приветствия таким тоном, будто мы расстались только вчера. И его приглашение воспользоваться гостеприимством его дома, было легким и небрежным, не обязывающим меня ни к чему. Однако я чувствовала, насколько глубок его интерес на самом деле. Он показал мне свой мир в смутной надежде, что его красота заставит передумать меня. Тот покой, который я искала, нахлынул на меня в эти мгновения и я почти сдалась. Мир милорда был слишком красив, и моя душа пожелала покоя так сильно, что готова была закрыть глаза на все сомнения, владевшие мною.
Но было и нечто другое. Когда-то пережитая боль породила во мне пустоту, которую нельзя было заполнить простыми человеческими эмоциями. Выжженная дотла частица моей души не способна была восстановить себя. Душа не могла вернуться к прежним желаниям и прежним формам. Пустота затаилась, спряталась, но она жила и влияла на мою жизнь, незаметно отравляя очень важные составляющие моей прежней личности. Я отдалилась от внешнего мира так далеко, что почти потеряла связь с ним. Более того, я начинала понимать, что со временем родившееся из боли чувство безразличия ко всему остальному миру породило некое равнодушие и даже презрение по отношению к последствиям собственных действий, поступков и решений. И меня это не волновало.
Смерть близкого человека разрушила слишком многое, и я не могла восстановить прежнее равновесие, а пустота внутри меня мешала мне здраво рассуждать и ясно мыслить. И все же, несмотря ни на что, мысль о возможном покое не казалась мне призрачной рядом с милордом. Он обещал его мне и я знала, что могу полностью доверять обещаниям милорда. Но я не верила всему остальному, потому что не верила в чью-либо способность заполнить пустоту внутри меня.
Легкая улыбка играла на губах милорда, когда он смотрел на меня. Полная скрытой иронии, она выражала абсолютное спокойствие, но милорд едва сдерживал свое нетерпение. Я словно ощущала его желание проглотить меня целиком. Оно боролось в нем с чувством долга, и если телепатия возможна, то я впервые столкнулась с нею в тот день.
Милорд слегка кивнул мне и мы устроились среди цветов, как влюбленные на пикнике, мило беседуя о возвышенных материях:
— Даже не представляла себе, насколько прекрасен ваш мир! — Я была искренне очарована видом открывшейся реки и бесконечной зеленью лесов и полей, тянувшихся вдоль нее.
— Он может стать и вашим, Лиина! — Милорд сорвал яркий цветок и протянул его мне.
— Не думаю, что целый мир может принадлежать только вам или мне. Один человек не может владеть всем. — С этими словами я приняла цветок и вдохнула его аромат.
— Вы полагаете, что я претендую на нечто недоступное для человека?
Сладкий и опъяняющий запах цветка окутывал меня, притупляя чувство опасности:
— Я полагаю, что вашим миром, как и моим, управляют не только люди. Мы слишком зависимы от самой природы, возможно, не только от нее.
— Вы верите в некие высшие силы, руководящие людьми и управляющие их судьбами? — Он улыбнулся мне чуть снисходительно, как улыбаются родители своим маленьким детям, имея перед ними преимущество и жизненный опыт.
Я ответила ему после долгих раздумий, ибо в вопросах веры, в том числе веры в некую высшую справедливость, мое сердце и мой разум шли разными путями. Но они были едины в том, что у каждого человека есть возможность выбора.
— В моем мире у добра и зла есть свои имена. Я верю в то, что наш собственный выбор способен определить нашу судьбу.
— И вы его сделали, Лиина?
— Не знаю… Я не задумывалась над этим, пока не встретила смерть. Совсем недавно я считала, что у меня достаточно времени, словно я собиралась жить вечно.
— Во что вы верите тогда, Лиина?
— А во что верите вы? — Я вернула ему цветок и он взял его у меня, а затем очень медленно произнес:
— В исполнение собственных желаний… Для вас это много или мало? — Он окинул меня взглядом черных и очень красивых глаз, от которых невозможно было оторваться.
— Не думаю, что веру можно измерить какой-то величиной. Иногда мне кажется, что вера и желания живут совершенно разными жизнями. Но для меня вера без желаний — это слишком много, а желания без веры — слишком мало. И я боюсь тщеславия, столь свойственного тем, кто утверждает, что верит в Бога. — Я произнесла это, отчетливо осознавая, насколько велик конфликт между моей верой и моими желаниями.