11 марта
Ужасная хандра с утра, на работе засыпала на ходу. Да и сейчас просто никакая. Всё дело в том поганом сне — он опять мне приснился ночью, впервые за долгое время. Только на этот раз он был совсем странный. Пустыня была не обычной, а ледяной. Было очень скользко, и я постоянно падала. Обезьян видно не было, но я слышала их противный писк, и он доносился не только сзади, но со всех сторон. Я даже не знала, в какую сторону бежать. Но остановиться не могла — если бы я это сделала, они меня точно поймали бы. Как всегда, не помню конец сна, но это и к лучшему, потому что ничем хорошим это не могло кончиться.
Ну и чёрт с этим сном, и без него я выдохлась. Последние дни я была как наэлектризованная — свиданки с Петей, на работе трудилась за троих, квартиру под себя обустраивала, мебель таскала, в общем, вертелась как сумасшедшая. А сегодня проснулась с таким ощущением, будто в голову напихали ваты. Рассчитывала встать пораньше и постирать одежду, но вместо этого тупо просидела всё утро, глядя в окно и глотая одну чашку кофе за другой. Как-то гадко было, паршиво на душе. Был бы телефон, позвонила бы Пете, чтобы он приехал ко мне, он бы поднял мне настроение. А так просто тухла сама по себе.
Может, предложить ему вообще переехать ко мне? Мы же теперь парень и девушка, так что это будет нормально. С другой стороны, не могу представить, как мы будем тут вместе жить. Надо над этим подумать.
12 марта
Гуляли сегодня с Петей, и разговор зашёл о чуме, хотя раньше старались не затрагивать эту тему. Он рассказал, что слышал разговоры военных, когда в их базе делал сеть. Кто-то из них утверждал, что чума — это что-то вроде отбора. То есть мы, выжившие после него, выбраны для какой-то миссии, о которой нам ещё только предстоит узнать. Я сначала приняла этот рассказ за что-то типа анекдота, но потом поняла, что Петя говорит очень серьёзно. Я спросила, верит ли он в это. Он помолчал-помолчал и сказал: «Не может же быть так, что столько людей просто взяли и умерли без причины». Я не знала, что сказать. Видимо, Петя давно над этим думает, а я только сейчас впервые задумалась, потому что я маленькая дурочка.
14 марта
Сегодня приехали люди из Иркутска. Судя по тому, что ни майор, ни другие военные не делали объявлений, они прибыли без предупреждения. Сначала остановились в базе военных, потом ездили с ними по всему Пригорску, осматривали. К нам тоже заходили после обеда. Главным у них был седой мужик в очках, Андрей Афанасьевич. Очень вежливый: со всеми поздоровался отдельно, похвалил, что мы тут так слаженно работаем. «У нас по сравнению с вами настоящий бардак, — сказал он. — Хотя Иркутск, конечно, побольше Пригорска, так что и объёмы работ другие, да и выживших больше. А где больше людей, там всегда больше неразберихи». Мне он очень понравился — живой такой, весёлый, не то что наши военные: у них вечно такой вид, будто вечером на нас собираются сбросить бомбу.:-)
Ночевать гости из Иркутска не стали, вечером уехали обратно. Интересно, майор о чём-нибудь договорился с ними? Хорошо было бы, если бы теперь между нашими городами постоянно ездили машины. Далековато, конечно, но всё-таки. Я бы хотела съездить туда, посмотреть, как люди живут, а то крутиться тут, как белка в колесе, уже надоело.
15 марта
На работе с девчонками разговаривали о том, что происходит в мире за пределами Пригорска. Конечно, никто из нас ничего не знает, но болтать было интересно, даже замы подключились. Жанна Васильевна считает, что в других городах всё сейчас потихоньку налаживается, как у нас или в Иркутске. Алёна с ней не согласна — она якобы узнала по секрету от одного военного, что Китай запустил ядерные ракеты по Питеру и Москве, теперь там всё лежит в развалинах. Правда, почему китайцам понадобилось бомбить Россию, она не знает, «просто так слышала». Короче, придумывает как всегда, чтобы быть в центре внимания.
В итоге мы согласились с Жанной Васильевной, что всё не так плохо. Вот на днях с Иркутском наладили отношения — там люди тоже вполне цивилизованно живут, и никаких ядерных войн.
17 марта
Дневник, мне страшно. Я не хотела рассказывать тебе эту историю, но раз уж я тебя веду, мне нужно записывать всё.
Я рассказала Пете, как скрывалась от эпиднадзора на окраине города, и он загорелся идеей посетить квартиру на Песчаной, где я жила. Мне не очень хотелось возвращаться в это место, но пришлось пойти с ним. Дом, конечно, стоял совершенно мёрзлый. Моя квартира осталась такой же, как в день моего ухода — дверь не заперта, все вещи лежат там, где я их оставила, никто не заходил. Мы там провели некоторое время, потом собрались уходить и вышли на лестничную площадку, когда я услышала знакомые звуки из квартиры сверху. Помнишь, Дневник, как я обходила в доме все этажи, чтобы понять, есть ли кто живой? Так вот, в квартире на верхнем этаже кто-то был до сих пор — мы слышали, как он ходит и передвигает стулья. Я сразу поняла, что тут что-то не так. Ведь не мог же человек сверху жить тут всё это время безвылазно! Но Петя не слушал меня — он сказал, что нам нужно постучаться в квартиру и сказать хозяину, чтобы он присоединялся к остальным людям. И прямо потащил меня наверх с собой. Мы стояли там перед дверью и чётко слышали за ней шарканье и бормотание, как будто там какой-то старик ходит. Тут даже до Пети начало доходить, что всё это неправильно. Я уговаривала его спуститься и уйти, но его потянуло на геройство. В общем, он постучал, и дверь тут же отошла от косяка — оказывается, она вообще была незапертой! Петя открыл дверь — а там ничего. Ни шагов, ни голоса, только холодная квартира (кажется, однокомнатная). Единственное, что я увидела — в прихожей валялась стойка-вешалка. Мы сразу почувствовали запах гнили — значит, где-то там внутри был мертвец (может, даже не один). Я впала в настоящую истерику. Не помню, как Петя выводил меня оттуда, помню только, как мы бежали оттуда, пока не стали задыхаться.