– Чертов сукин сын, – кивнул я. – Задница и сукин сын.
Аделаида расхохоталась.
– Мне так нравится, как ты ругаешься.
Я ее уже любил – это был один из лучших моментов в моей жизни. Мы возвращались с пирса, чувствуя себя друг с другом гораздо непринужденнее. По пути встретился тир.
– За двоих. – Я положил деньги на стойку.
– Ой, я совсем не умею стрелять! – сказала Аделаида, но я все-таки заставил ее взять ружье.
– Попробуй, это интересно. – Я решил не очень выпендриваться и пару раз тоже промахнуться, но все-таки выиграть для нее какую-нибудь игрушку.
Хозяин тира выдал нам свинцовые пульки, и мы начали стрелять в металлических уток, движущихся в ряд друг за другом. Наверное, прицел был сбит, потому что я сразу же промазал. Второй выстрел – тоже мимо. Утку удалось сбить лишь на третий раз, и еще одну – четвертым выстрелом – только задеть. Пятую пульку я позорно потерял, перезаряжая ружье.
– Ничего, ребята, в следующий раз повезет, – ухмыльнулся старый пройдоха за стойкой. Аделаида потянула меня за рукав, но я уже завелся. Занимаюсь этим делом сколько себя помню, могу попасть в монетку за две сотни метров, а тут – какие-то жестяные утки!
– Еще! – потребовал я.
– Не трать зря деньги, – стала уговаривать меня Аделаида, но я заявил, что просто получаю удовольствие и сейчас выиграю ей игрушечного кролика. Первый выстрел – одна есть. Вторая. Третья. Четвертый – мимо. В пятый раз я попал, но утка почему-то не упала. На ней даже осталась отметина. Я подозвал хозяина.
– Бывает такое, – ответил он. – Если попадаешь под углом, они не падают.
– Не было никакого угла! – возмутился я. – Да она у вас просто приклеена!
Злополучная утка снова проплыла мимо. Старик тронул ее пальцем, и она послушно опрокинулась.
– Извини, приятель, мы их не приклеиваем. Просто они иногда почему-то не падают.
Я вынул бумажник и достал бумажку в десять фунтов. В этот момент Аделаида взвизгнула от восторга.
– Есть! – Она в восторге потрясла ружьем. – Пять подряд!
– Ну что ж, красавица, какой приз хочешь? Любой со средней полки.
– Слона! – ткнула она пальцем в пухлого монстра цвета той сахарной ваты, что мы кинули в урну.
– Пожалуйста, милочка, отличный выбор! Аделаида торжественно приняла слона и подняла его над головой, словно футбольный кубок.
– Я попала пять раз! – похвасталась она и, прежде чем я успел пожаловаться на приклеенную утку, протянула слона мне. – Вот!
– Что? Нет, я...
– Бери-бери! Я выиграла его для тебя, пусть он у тебя и будет, – настаивала она.
Я пытался деликатно отказаться, но она и слышать ничего не хотела. В конце концов, чтобы не обижать ее, игрушку пришлось взять. Аделаида победным шагом двинулась вперед. Я бросил мрачный взгляд на хозяина, но он лишь улыбнулся и развел руками.
Представляете? Мы всего полчаса как приехали, и теперь мне весь день придется таскать с собой это розовое чудище!
Мы долго бродили по пляжу, смеясь и болтая. Аделаида разулась и зашла по колено в воду, но вскоре вернулась.
– Холодно, и камни острые, – пожаловалась она.
– Правильно, потому я и не полез туда.
– Ты когда-нибудь пускал блинчики?
Следующие пять минут мы соревновались, кто дальше пустит плоский камешек по воде. К моему удовлетворению, на этот раз победил я.
– Видела? Восемь раз!
– Ничего подобного! – возразила она. – В лучшем случае шесть, да еще маленький всплеск в самом конце.
– Да что ты говоришь, восемь, точно восемь! Видела, как далеко он залетел?
– Я говорю не о расстоянии. Важно, сколько раз он подпрыгнул. Восьми не было, я считала.
– Нет, восемь! Хочешь, еще раз брошу? – Но больше семи мне сделать так и не удалось. – Все равно в тот раз было восемь.
– Ладно, пускай.
– Нет, что значит "пускай"? Точно восемь!
– Да верю я, – улыбнулась она, да еще и хихикнула. Черт побери! У меня в самом деле было восемь, а она смеется, как будто я вру. Зачем мне? Не хочу показаться мелочным, но я точно посчитал!
– Я один раз сделала одиннадцать.
Мне хотелось сказать "Ну да, конечно!", но я сдержался. Пускай будет одиннадцать, мне-то что.
– Там был пруд, вода – как зеркало. Камешек долетел почти до другого берега. Будь пруд шире, получилось бы и больше.
– Сколько? Тринадцать?
– Об этом теперь никто не узнает. Прошлого не вернешь. Ты знаешь, иногда я горжусь этим, словно каким-нибудь фантастическим достижением. Надеюсь только, что у меня будут и другие достижения в жизни.
– Какие? Сделаешь четырнадцать? Аделаида засмеялась.
– В подходящем месте, в подходящую погоду и подходящим камешком – может, и шестнадцать.
– Ты сумасшедшая, – покачал я головой. – Я тебя боюсь.
– Хочешь есть?
Мы сели за столик в маленьком кафе с приморской кухней и заказали обед.
– Разве может быть что-нибудь вкуснее рыбы с картошкой? – воскликнула Аделаида.
– Не знаю, наверное, может.
– Я люблю снять кожицу и сначала съесть филе, а потом все остальное с картошкой.
– Правда? – Почему женщины всегда едят как-то по особенному? Я попробовал сделать то же самое, но быстро оставил эту затею – слишком трудно, тем более маленькой деревянной вилкой.
– Почему ты до сих пор не женат? – неожиданно спросила Аделаида. – И девушки у тебя нет.
– Э-э... Не знаю. Так уж вышло – не встретил никого.
– Никого? Неужели совсем не встречал?
– Встречал, но никому не нравился.
– Ты не нравишься девушкам? Почему? Чем ты им не подходишь?
– Не знаю.
– Значит, есть в тебе что-то, что их отталкивает?
– Может быть. Не знаю.
– М-м... – задумалась она, разглядывая меня. – Одна моя подруга опасается мужчин, с которыми на первый взгляд все в порядке, но девушки или жены нет.
Что она имеет в виду?
– Потому что, – продолжала она, – если с ними на самом деле все в порядке, то он не должен быть один, а раз он один, значит, причина все-таки есть.
– Логично, – кивнул я.
– Это не мои слова, а моей подруги, Элейн. Она встречалась только с женатыми мужчинами, потому что в них наверняка есть то, чего нет у холостяков. Так она говорила.
Что за идиотская теория! И без того достаточно трудно познакомиться с девушкой, а тут еще всякие предубеждения! Хотел бы я иметь в избытке то, что очень нужно этой Элейн, и не дать ей! Например, лекарство для умирающего родственника или акваланг на затонувшей подводной лодке. Хотя, по правде говоря, таким людям редко нужно что-нибудь особенное. Вряд ли Элейн вообще знает, что такое одиночество.
Аделаида наконец обратила внимание на мой мрачный вид.
– Ты что? Я сама так не думаю, это говорила подруга.
– Хороши же у тебя подруги. Одной нравится, когда с ней обращаются как с дерьмом, другой подавай чужих мужей. Неужели нормальные честные парни больше никому не нравятся?
– Да не принимай ты все так близко к сердцу! Ведь вы даже не знакомы – разве что с Джеки, и то чуть-чуть.
– А поскольку я не краду деньги и не имею жены, то никогда и не познакомлюсь.
– Тем лучше.
Ладно, оставим эту тему. Аделаида тут ни при чем, и даже если она сама придерживается таких взглядов, то что толку спорить?
– Да, – сказал я и решил обдумать все попозже, на досуге.
– Так почему ты все-таки не женат?
– Трудный вопрос. Все равно что спросить кого-то, почему он женат. Женат, потому что встретил подходящую девушку. А я не женат, потому что не встретил.
– Но ты же встречаешь иногда девушек?
– Да, но познакомиться с ними не так просто. Не могу же я подойти к ним в пабе или на дискотеке, среди толпы, хлопнуть по плечу и сказать: "Привет, надеюсь, ты не будешь против, если мы немного поскучаем вместе? Может быть, понравимся друг другу и станем спутниками жизни. Давай я заплачу за выпивку и подвезу тебя и всех твоих друзей домой, а ты дашь мне свой телефон". Извини, но я примерно этим и занимался целый год, когда вышел из тюрьмы. Больше не хочу.