– Погоди, – говорят они, улыбаясь. – Давай-ка увидим это, – и указывают на объектив.
Вы говорите:
– Я вернусь через секунду, – и тоже улыбаетесь.
Но теперь речь уже не идет об обиде или даже гневе. Теперь вы напуганы. Они ведут себя достаточно любезно, но не дают вам пройти в туалет. Что это за хрень вообще? Вы стоите смирно. Вам нужно подумать. Парень с объективом подмигивает вам. Аудитория хохочет. Вы думаете, что можете попытаться прорваться сквозь их строй, но не делаете этого. Вы разворачиваетесь и просите бартендера позвонить в полицию. Вы улыбаетесь, озвучивая эту просьбу, но все равно просите. Он смотрит на вас странным взглядом, но недостаточно странным. Может ли он тоже участвовать в этом маленьком салонном развлечении? Он кажется недостаточно ошеломленным. Спрашивает вас, зачем звонить. Вы говорите ему, что эти парни к вам пристают, тыкая большим пальцем в грудь. Кажется, он послушался, но идет к аудитории, а не к телефону, и вступает в разговор с компанией. Теперь вы уже очень встревожены.
Итак, вы берете объектив, думая, что, может быть, ваша идея позвать копов показала Бразильской Рубашке, что продолжать это унизительное фиаско бессмысленно. Но вы не можете удержаться и не испытать его. Вы держите объектив под тем же углом, под которым он рассматривал вас. Направляете на его ширинку и прищуриваетесь. Чувствуете себя немного отмщенным. Делаете это еще раз. Так, уже достовернее. Но вам требуется пара секунд, чтобы осознать, что у него в руке – другой объектив, направленный на ваш уже осмеянный стержень.
На этот раз – гигантский объектив для телефотосъемки.
В этот момент вы должны были его ударить. Когда чаша переполняется. Но вы почему-то в порядке. Вы можете это стерпеть. До такой степени, что улыбаетесь ему.
Улыбаетесь ему?
Да. И это искренняя улыбка. По какой-то причине вы внезапно находите все это вроде как лестным для себя. Лестным потому, что эти урбанисты и космополиты так усердно старались унизить вас. Может быть, срабатывает защитный механизм, но, честно, именно это вы и чувствуете. Он снова подмигивает вам. Тем самым подмигиванием, которое является последним жестом перед тем, как два человека начинают драться. Я уже видел такое подмигивание прежде. Я участвовал во множестве драк в барах. Поправка: меня били во множестве драк в барах. Это подмигивание прямая противоположность тому, что оно обычно означает. Так один мужчина подмигивает другому, когда всплывает правда о том, что он втайне занимался сексом с его женой. Оно издевательски-дружелюбно говорит: «Я трахаю твою жену, а следовательно, и тебя». Это такое же интимное действие, как и последующая драка. Но вы не испытываете желания узнать этого парня ближе, чем уже знаете. Вы улыбаетесь. Ваша улыбка тоже говорит нечто прямо противоположное тому, что означает обычно. Она говорит: «Я не собираюсь ввязываться в драку с таким мудаком, как ты. Я не идиот». Он по-прежнему держит телефотообъектив.
И внезапно происходит гигантская вспышка света.
Гигантская.
Поначалу вы думаете, что это молния. Но в здании?.. Потом понимаете, что это вспышка камеры. И поскольку вы арт-директор, до вас доходит, что это не просто обычная вспышка камеры. Это такая вспышка, какую профессиональные фотографы используют в студиях. Кажется, что свет протянулся над всеми, как гигантская белая рука, которая потянула вас за грудь большим и указательным пальцами. Она почти вынула что-то из вас. Почти. После этого вы вспоминаете что-то насчет того, что аборигены, или новогвинейцы, или еще какие-то такие же первобытные люди верят, будто камера может украсть душу. Вскоре после всего этого вы с ними согласитесь. Но вы каким-то образом остаетесь невредимы. Вы просто это знаете. Вы это чувствуете. Нападение на вас произошло, и вы его отразили. Вы чувствуете себя отнюдь не прекрасно, но знаете, что выживете. Это хорошее чувство. Вы знаете теперь, что по какой-то причине они делают ваши профессиональные фотографии. Вам плевать. Все, что вы знаете, – это что от фотографии, на которой вы стоите в баре и улыбаетесь, никому никакого проку. Так что вы продолжаете улыбаться. И, не думая, отгибаете средний палец – идите-ка вы – на правой руке, а руку, в свою очередь, показываете аудитории. Не совсем победа, но вы чувствуете, что должны открыто признать: вы сознаете, что вас унижают.
Вот вам.
Глядя на них, вы ждете, когда будет сделан следующий снимок. Вы стараетесь сказать им: «Ладно. Так вы хотите меня фотографировать? Получи́те. Это единственное фото, которое вы сделаете со мной сегодня». Но у Бразильской-Рубашки-Теперь-В-Камуфляжной-Куртке появляется идея. Неплохая, приходится признать. Он начинает, прищурившись, разглядывать через телефотообъектив ваш поднятый палец. Это, конечно, не ваш член, но сойдет.