На третий день войны комбриг Богданов, начальник отдела боевой подготовки Главного управления местной противовоздушной обороны при НКВД СССР, получил приказ сформировать специальные отряды, которые вскоре выросли в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения — ОМСБОН. Такие отряды должны были стать «центром», откуда будут перебрасываться на временно оккупированную противником территорию небольшие отряды, специально подготовленные для ведения разведывательно-диверсионной работы в тылу врага. Такова была в первые дни войны главная задача группы, и никто тогда не мог подумать, что нашим бойцам придется, кроме разведки и диверсий, заниматься целым рядом сложных военных задач. Пока же у начальника штаба Богданова и у его заместителя полковника Орлова не было ни бойцов, ни оружия, ни базы, а срок, отведенный на организацию, измерялся двумя неделями. Единственно, что было ясно, — в основу бригады должны войти чекисты, преподаватели и выпускники центральной школы НКВД и Высшей пограничной школы, а также как можно больше спортсменов. Под восточной трибуной стадиона «Динамо» разместили пункт формирования, и сюда приходили на «исповедь» вызванные Богдановым и его помощниками офицеры штаба, добровольцы. Совсем не просто было найти среди множества заявлений, поступивших от добровольцев в райвоенкоматы и ЦК ВЛКСМ, подходящих кандидатов. Конечно, в первую очередь шли люди, знающие подрывное и радиодело, спортсмены-парашютисты и, наконец, просто спортсмены, как наиболее физически подготовленные и тренированные. Но за всеми этими заявлениями стояли разные люди, и с каждым надо было поговорить, каждого узнать, узнать настолько, чтобы доверить ему самое святое — защищать свою Родину. Вот поэтому кандидаты проходили три комиссии: медицинскую, мандатную и специальную. Богданов пробыл начальником штаба специальной группы всего три недели. Потом был назначен начальником штаба Орлов. Ему поручили ответственное и сложное задание — отобрать добровольцев в бригаду.
На выбор Орлова можно положиться — у него большой опыт: он партизанил еще в первые годы революции в Сибири, много лет был кадровым командиром, а перед войной начальником Себежского училища погранвойск и умел разбираться в людях. Среди добровольцев только очень немногие могли стать партизанами, Но даже и среди тех, кто на первый взгляд казался годным, подходил далеко не каждый.
Навсегда запомнит Михаил Федорович Орлов одного человека. Однажды полковник вместе с работниками ЦК ВЛКСМ поехал в один из аэроклубов.
В просторном зале собралось больше полусотни молодых здоровых парней-спортсменов, каждый из них имел на своем счету сотни прыжков. С каждым из них Орлов говорил лично, подчеркивал, что быть бойцом в бригаде — дело сугубо добровольное. Орлов не осуждал колеблющихся, но записывал в бригаду только тех, кто сразу же говорил «согласен». И таких было большинство. Наверное, поэтому Орлову так врезался в память этот ладный, подтянутый человек с уверенными манерами и холодным взглядом. Он внимательно, не перебивая, выслушал Орлова и спокойно сказал:
— К сожалению, я не могу принять ваше предложение. Вам, наверное, известно, что у меня бронь, ведь я рекордсмен страны, и что я в ближайшее время улетаю из Москвы готовить десантников. А это, мне кажется, тоже важно.
Ничего на это не сказал ему Орлов, да что скажешь — формально все верно: и бронь есть и едет готовить десантников. Но как скверно стало на душе у полковника. Другие тоже имеют бронь, но они делают все, чтобы от нее избавиться и уйти на фронт, а этот…
Правда, подобных людей Орлову встречалось немного.
Все-таки, несмотря на все трудности, за две недели, к четвертому июля, бригада была в основном сформирована. В нее вошли 1800 человек, разделенные на 12 отрядов, 4 батальона. Каждый боец, пройдя все комиссии и получив приказ о зачислении, отправлялся за оружием и обмундированием, а потом автомашины доставляли бойцов на территорию бывшего стрельбища «Динамо», что расположено под Москвой, вблизи станции Строитель. Вот здесь-то бойцам и предстояло пройти сложную науку «войны без правил», умения наносить удар наверняка, все видеть и самому не быть замеченным, убивать врага и самому не быть убитым. Здесь они должны были стать опытными партизанами-диверсантами и все это за кратчайший срок — месяц.
И вот я, рядовой инженер-электрик, сугубо штатской профессии человек, комиссар партизанско-диверсионного отряда. Теперь я отвечаю за жизнь тридцати двух человек, да не только за жизнь, а за то, что иногда бывает намного дороже жизни: за их честь и совесть.