Желающих оказалось чуть ли не весь отряд. Одни просились в группу потому, что хорошо знали Белоруссию, другие хотели воевать там, третьи, особенно разведчики, просто рвались туда, предвкушая настоящую «работу».
Группа была отобрана, и встал вопрос, кто же пойдет главным. Мне самому хотелось пойти во главе этой группы, аналогичное желание выразил и командир. Я доказывал Медведеву, что такой большой переход будет для него слишком тяжел, так как он не очень молод и достаточно устал, командуя нашим отрядом. У нас с ним на этой почве произошел даже спор, правда, в полушутливой форме.
Подготовка группы, намеченной для посылки в Белоруссию, была начата немедленно, хотя никто из нас толком не знал, какие задачи будут стоять перед ней.
Мы с Медведевым осмотрели бойцов и предложили передать лучшее обмундирование и обувь товарищам, которые уходили в Белоруссию. Затем уже по собственной инициативе бойцы и командиры нашего отряда предлагали тем, кто уходит, все, что было получше, попрочней, из своего небогатого гардероба. В скором времени тех, кто покидал нас, нельзя было узнать. Они были хорошо одеты, вооружены и имели достаточное количество боеприпасов.
На наше сообщение, что группа готова выполнять задание, Москва ответила: ни Медведев, ни я не будем командовать группой, нужен новый командир. Мы назначили командиром группы Петра Лопатина.
В конце марта 1942 года новый отряд благополучно добрался до районов города Борисова и начал там партизанскую войну, превратившись в полуторатысячную армию народных мстителей. Многие из этого отряда получили высокие правительственные награды, а Петру Лопатину было присвоено звание Героя Советского Союза…
10 января над нашим лагерем начались первые воздушные бои. Неожиданно прилетел наш истребитель, за ним три «мессершмитта». До этого в небе мы не видели наших самолетов, еще бы — это был глубокий тыл. Мы очень обрадовались, начали бросать вверх шапки и кричать. А когда появились три фашистских самолета, весь лагерь открыл по ним стрельбу. Не знаю, чем кончился этот бой — в лесу не видно, — но дух у всех был приподнят: наконец-то мы увидели наших «ястребков». Фронт приближался…
«11 января. Воскресенье.
…Всю ночь дежурили на площадке. Сильно перемерзли. Самолет из Москвы так и не прибыл. Оно и понятно, погода совсем нелетная. Метель, низкая облачность…
Вернулись в лагерь.
В 8 час. 30 мин. утра пришли двое. Начальник штаба Людиновского отряда Алексеев и с ним еще один товарищ. Они сообщили, что 11 января части Красной Армии заняли Людиново. Для нас это большая неожиданность, хотя мы знаем, что фронт приближается. Даже грустно стало — мы окружены Красной Армией!
Выйти по такому снегу в тыл противника мы не успеем, так как можем двигаться только по дорогам, а за Красной Армией нам не угнаться…
Не хочется расставаться с партизанской жизнью!
Полковник Сиденко закончил строить землянки для своей группы. У него всегда так — заканчивает строительство, а мы уходим из лагеря…
…Вчера вечером вернулся Творогов, ездивший на связь. Возле Касичено, где людиновцы устроили завалы, гитлеровцы оставили много орудий, автомашин и другой техники. Подбитый нами, приземлился фашистский самолет, летчики пошли через Дятьково на Брянск. Дятьковские партизаны сожгли самолет, сняли пулеметы и организовали погоню за летчиками».
Наша разведка приносила все новые и новые данные об отступлении противника. Дороги и обочины завалены трупами гитлеровских солдат, разбитыми автомашинами, брошенным оружием. Создавалось впечатление, что фашисты окружены и мечутся взад-вперед, не зная, куда податься. Достоверные сведения, противоречивые слухи и совсем уже сказочные истории буквально одолевали нас со всех сторон. Порой не знали, чему верить. Одно было ясно: Красная Армия наступает, фашисты панически бегут.
Гитлеровцы бегут! Народ ликует, вывешивает флаги, портреты вождей, готовится к торжественной встрече советских войск.
Из Людинова приехал Саша Творогов. Побывал он в штабе нашей дивизии. Встретили его там хорошо. Красноармейцы жаловались, разумеется, в шутку, что очень уж быстро бегут фашисты, наступающие давно не видят врага. Командир и комиссар дивизии предложили перевезти наших раненых в их медсанбат. Но когда товарищам сообщили об этом, они уперлись и ни в какую не захотели уходить из своего отряда.
Дух наш на самом высоком подъеме. А здоровье у многих действительно сильно пошатнулось. Сказываются голодные дни и недели, сон на снегу под открытым небом, долгие и трудные переходы. Ничто не прошло бесследно. Но, несмотря на недуги, мы готовы начать все сначала!..