— Что здесь происходит? — с трудом сдерживаясь, спросил он.
— Проводим занятия по подрывному делу, товарищ полковник, — ответил Медведев.
Орлов обвел взглядом притихший отряд.
— Чтобы эта «самодеятельность» была в первый и в последний раз, — строго сказал он. — А с вами, товарищ Медведев, мы поговорим отдельно.
О чем они разговаривали, Дмитрий Николаевич нам не сообщил, видно, разговор был не из приятных, но мы потом долго вспоминали о нашей первой «боевой операции».
Учились мы также ходить в походы. Походы делали на десять километров с полной боевой выкладкой, а потом бегом — двухкилометровый бросок. Бежать приходилось и лесом и по пересеченной местности, несмотря ни на какую погоду — дождь, грязь или жару. Тут уже и появились стертые до волдырей ноги, вывихи и ушибы. Но все мужественно переносили испытания, и с каждым разом становилось все легче и легче, ведь человек ко всему привыкает. Но была одна «процедура», к которой не могли привыкнуть даже самые смелые. Для профилактики всем делали прививки поливакцины — от всех болезней, и одна мысль о предстоящем уколе у многих надолго портила настроение.
Я старался не отставать от товарищей. Так же как и все, бросал гранаты, чистил оружие, стрелял, преодолевал полосу препятствий, шел на уколы. Старался как можно лучше разобраться в хитрой механике минного дела, а также старался овладеть не менее хитрой наукой понимать человеческие характеры. А тут было над чем поломать голову: тридцать два человека — тридцать два характера, и все разные. Сначала я решил поближе познакомиться с двумя ребятами из отряда. Это были друзья — начальник штаба отряда Дмитрий Дмитриевич Староверов и радист Анатолий Шмаринов. Оба опытные полярники, товарищи по полярной зимовке. В самые первые дни войны они потребовали отправки их на фронт или в партизанский отряд.
Митя Староверов, любимец отряда, всегда веселый, добрый, общительный, был в то же время непреклонен, суров и требователен к себе и другим. Он всегда был таким, с самого детства, еще когда озорным мальчишкой бегал в школу по заснеженным улицам родного Томска. В Томске, как определяют географы, климат резко континентальный: лето жаркое, а зима суровая, с такими снегопадами, что сугробы закрывают первые этажи домов. Воспитание в семье Староверовых было трудовое. Детей, а их было четверо — Митя самый младший, — с самого раннего возраста приучали к работе: убирать снег, заготавливать дрова, топить печи, ухаживать за огородом. Отец Дмитрия, Дмитрий Степанович Староверов, работал кассиром на железной дороге, он все умел делать своими руками и приучал к этому детей. Поэтому все умел Дмитрий-младший: и сапожничать, и столярничать, не боялся ни работы, ни трудностей. Когда Дима учился в последних классах школы, он состоял в группе самозащиты и, естественно, имел врагов среди бандитов. Однажды он отбился от трех вооруженных ножами преступников, отделавшись только изрезанным полушубком, в другой раз хулиганы прострелили ему плечо из револьвера.
Дима увлекался плаванием, лыжами, коньками, стрельбой. В стрельбе из мелкокалиберной винтовки на соревнованиях в городе Кемерово он занял первое место. Позже успешно занимался боксом. Староверов окончил геологоразведочный институт и работал в полярной экспедиции на Чукотке. Тут-то он и встретился с Анатолием Шмариновым, и дальше их жизненные пути пошли рядом. И тот и другой добровольно ушли в Красную Армию, и тот и другой попали в особую бригаду, в отряд Медведева.
Конечно, все это я узнал не сразу, многое мне потом рассказывал о нем Толя Шмаринов, но уже с самых первых дней стало мне ясно, что Митя Староверов стоящий человек.
«Наш радист Толя Шмаринов», — так всегда его звали в отряде. У него длинное труднопроизносимое отчество Аристархович, оно как-то очень уж не шло к этому невысокому, смуглому, по-юношески подвижному человеку. По общему определению, он «радист, каких мало». Двадцатилетним парнишкой начал Толя свою трудовую жизнь на полярной станции мыса Желания, куда его послали старшим радиотехником. Работа была самостоятельная — все приходилось решать самому. Толя с честью выдержал этот экзамен. Потом работал на строительстве радиоцентра Главсевморпути, затем снова ставшая привычной Арктика — Медвежьи острова и, наконец, Чукотка — бухта Лаврентия. Сюда уже Анатолий приехал с женой. Здесь у него родился сын. Но вскоре семье Шмаринова пришлось уехать на Большую землю. Чукотка оказалась неподходящим местом для пятимесячного ребенка.