Подпись П.Х.
— …И поскорее возвращайтесь к нормальной жизни… П.Х.?
— Я принесу тебе чай, — сказала Рима и ушла из комнаты до того, как я успел отказаться.
Я отложил записку и, спустившись головой по подушке, уставился в потолок: «Что же произошло? Как-то резко столько вылетело из головы…» Пораскинув мозгами, меня посетила гениальная идея. «Дневник! Это же элементарно! Зачем ломать голову над произошедшим, если я могу просто прочесть, что еще осознанный я про это писал?» — с такими мыслями я встал с кровати. В глазах потемнело, и я оперся о стену. Спустя пару секунд пелена рассеялась, и я, пошатываясь, пошел к столу. На нем лежала моя сумка, а рядом на стуле — одежда. Она была аккуратно сложена и будто заново вычищена.
«Где?! Где он?!» Потратив уже десяток минут на поиск дневника, я перерыл всю комнату, распотрошил сумку и одежду. Сидя на кровати в одном нижнем белье, я размышлял о том, что же произошло, и почему в голове такая каша. «Я помню Риму. Я помню, что приехал сюда за правдой о нападениях, о гвардии… а также…» — я вскочил с кровати.
— Аркус! — вскрикнул я в тот момент как дверь в комнату открылась.
— Ась? — Рима заглянула внутрь. — Святой Король, что тут произошло? Почему ты не в постели?
Я подбежал к ней и взял за плечи, та удивленно раскрыла глаза и сильнее сжала поднос с чашкой.
— Аркус?! Он тут был? Он меня сюда притащил? Где он?
— Ч-что, я не пони…
— Кто. Меня. Сюда. Притащил? — выделяя каждое слово сказал я.
— Я не знаю, какой-то мужчина! Тот же, что и тогда! — вскрикнула она и зажмурилась.
Я сделал глубокий вдох и выдох, после чего отпустил девушку.
— Прошу прощения…
— Н-н-ничего… Вот, прошу выпей, — она протянула мне поднос.
— Да, большое спасибо, — я забрал поднос и снова извинившись перед Римой, закрыл дверь.
«Я был у Аркуса… Мы беседовали о договоре… Это было… Это было собеседование! Я хотел вступить в ассоциацию! А потом… Потом та штука, Хауз держал меня и… и вот я тут, в комнате гостиницы, под присмотром Римы. Без памяти и дневника».
Ситуация была ужасная. Делая глотки, по вкусу напоминающего ромашковый, чая, я думал о том, зачем Аркусу и ассоциации нужен мой дневник. «Я был обманут! Это было вовсе не собеседование и не экзамен! Меня тупо надурили! Что они могут оттуда узнать?..» Бо́льшую часть дневника я вел на местном ерри́те, изначально в качестве практики, а позже по привычке. Но заметки и то, что считал необходимым скрыть, писал на русском, дабы если что, такие вот люди не смогли докопаться до того «Чем это я тут занимаюсь?», хотя в действительности ничего незаконного я не делаю… «Не просто так этот волшебник упомянул договор. Он точно что-то знает! Возможно даже то, что я не помню!» — после еще одного монолога с собой я пустил на язык последние капли чая из кружки и стал одеваться.
— Куда ты опять собираешься?! — спросила, зашедшая в процессе Рима.
— Мне нужно навестить старых «друзей».
— Ты снова хочешь пойти в гвардию?
— Да, тут что-то нечисто… — я сказал это весьма холодно, так, будто все еще говорил сам с собой.
— Так! Никуда ты не пойдешь! Ты себя видел? Бледнее луны! — она отложила поднос с едой.
— Они обманули меня! Забрали важную для меня вещь, — поправляя воротник плаща, я направился на выход из комнаты.
— Обманули? Они спасли тебе жизнь! — идя по коридору, Рима все еще преследовала меня.
— На меня не нападал кошмар, это все байки этих чудиков, — я остановился, Рима чуть было не ударилась мне в спину. — Слушай, Рима, я понимаю, тебе сказали позаботиться обо мне, но мне уже лучше, правда. Я знаю у тебя много работы, так что не трать на меня свое время.
— Но!.. Ладно… — возможно она хотела сказать что-то мне в след, но я не то, чтобы не услышал, а скорее не обратил на это внимание, чтобы она наконец отстала.
2
Утром того же дня
Дверь хлопнула.
— Еще раз ты меня заставишь это делать — я тебя прирежу! — вскрикнул вошедший Хауз.
— Да ладно тебе, это ведь не я с ним возился всю ночь, — ответил Арата с ехидной улыбкой.
Он сидел за столом прямо около окна, из которого можно было увидеть крыльцо, улицу и дорогу, которая стремилась к городской ратуше, при желании, ее можно было рассмотреть прямо отсюда. На столе стояла шахматная доска, фигуры на которой уже были в процессе ожесточенной битвы.