— Что ж, в таком случае суд удаляется для вынесения окончательного решения.
Судья встал и ушел вместе с советниками. В зале пока объявили перерыв.
— Зачем ты это сделал?
Париций не поднял глаза.
— Я хотел их спасти…
— Зачем?
— Зачем?! Ради тебя, черт возьми!
— И зачем же? Когда я тебя об этом просил? Меня и в жизни не интересовали эти твари! — резко кинул Дэрриэл и пошел прочь.
— Что?.. Дэр! — Париций вскочил со скамьи и схватился за решетку. — Что ты сказал?! — он не отвечал, лишь продолжал удаляться от клетки. — Я с тобой говорю, Дэрриэл! — стражники стали его успокаивать. — А как же свобода?! Жизнь! Деревья! Неужели ты меня здесь оставишь?! Дэрриэл!!!
На второй точке в тюрьму прибыл священник.
Дверь камеры открылась. Это не была колония строгого режима, поэтому стены были не глухие и Париция от коридора отделяла лишь решетка. Он мог разглядеть священника, который к нему пришел ещё до того, как тот зашёл. Но он не стал. Лишь продолжал глухо смотреть в стену.
— Париций… Хауз, верно?
Хауз молчал.
— Не хотите ли вы исповедаться нашему королю?
— Нет, — твердо ответил он.
Священник вздохнул.
— Дайте мне бумаги.
Прибывший с ним стражник передал тому листы. Священник махнул рукой, и его сопровождающий вышел из камеры.
— Ты плохо выглядишь, — сказал священник.
Париций молчал.
— Знаешь, если бы ты был достаточно вежлив и настойчив, то, думаю, тебя бы могли выпустить. Что ты там натворил, всего-то какая-то мелочь.
— Я отнял жизнь, это не мелочь, — глухо ответил Хауз. — Не хочу я на свободу. Здесь всем действительно плевать, что ты делаешь, никаких правил, только за территорию не выходи. Не такая уж большая цена за то, чтобы от тебя все отстали.
— Ты так думаешь?
Хауз упёрся головой в стену.
— Кажется я понял. Ты действительно хотел их освободить? Доказывал, что имеешь право на действия?
Хауз не среагировал.
— Ты даровал им свободу, а они, неблагодарные, не приняли её? Только вот их там кормят. В амбаре тепло. Их моют, ухаживают, любят в конце концов. Они работают и приносят пользу. Не знаю, понимают ли они это, но они полезные. Они, как и многие люди, предпочли комфорт выше свободы. Но и комфорт их, не сравнится с нашей «несвободой». Если ты находишь свободу здесь, находясь в клетке, чего тебе не хватило там, снаружи?
Хауз помрачнел. Священник ещё какое-то время просидел там, после чего встал и собрался уйти.
— Как вас зовут? — спросил Хауз.
— Хм… Орен.
— Почему мы должны вам верить, Орен?
— Не должны. Суть веры в том, что ты можешь верить, можешь не верить, но она будет верить в тебя всегда.
— Вы красиво говорите, но не все так считают.
— Люди разные. Стоит лишь любить и будешь любим в ответ.
— Ну и бред! — буркнул себе под нос Хауз.
— Храни вас корона, — сказал Орен напоследок и вышел из камеры, направившись в следующую.
«Нет. Нет, все было не так. Та ночь. В ту ночь он был со мной…»
— Риц! Риц, это глупо!
— Ха-ха! Глупо? Ты ведь сам этого хочешь!
— Да, но…
— Но? Какое может быть, но?
— Я не это имел ввиду! Я же образно! Черт, Риц, это незаконно!
— Да что ты говоришь? А как же деревья? Они взаперти, как и мы!
— Риц, хватит кричать.
— Если мы не можем спасти их, как мы будем спасать себя?!
— Я не понимаю, о чем ты говоришь…
— О том, что ты хочешь сделать, но не решаешься! Тебя что-то останавливает. Что? Ты боишься, как на тебя посмотрят! Плевать я на них хотел! Вот что я успел понять за свою жизнь — всем плевать, чего ты хочешь, всем плевать на смысл твоих действий! Ты не получишь похвалу за геройство! Они ждут от тебя только то, что нужно им самим! Поэтому!..
— Да нет же! Просто всегда есть другой выход!
Париций застыл. После паузы и молчания, вновь послышалось фырчанье ящеров в открытых вольерах.
— Вот, — Дэрриэл достал из кармана погонный свисток. — С его помощью можно давать ящерам команды.
— Ты…
— Я хочу стать смотрителем! Мы не можем просто взять и выпустить их на волю. Боюсь, они там просто погибнут. Их нахождение здесь уже неизменно. Но я ещё могу о них позаботиться.
Париций даже не задумывался об этом. Он всегда знал, как выйти из ситуации. Всегда знал, что делать. Для него всегда был способ. В этом была его особенность. Но то был лишь прямой метод достичь желаемого. Он не думал о последствиях. Не думал, чем один путь может быть лучше другого. Какая разница? Ведь главное — достигнуть цели, верно? В тот момент он впервые это понял. Но было уже слишком поздно.