А в чем же он может быть несчастливый, если все его любят, уважают и ценят? Один только Сережка Блинов против него. Ну да Сережка ведь против всех шкрабов.
Я пришел в СПОН, когда там секретаря не было, и от нечего делать стал перелистывать бумаги на столе и вдруг вижу длинную бумагу, написанную неграмотным почерком, и тут же с нее копия на машинке. Я ее быстро прочел, она меня поразила, но посоветоваться было не с кем, и я решил ее списать. Конечно, я страшно торопился, потому что боялся, что войдет секретарь, но все-таки успел сунуть копию в карман.
Как вдруг вошла секретарь, и я едва успел сунуть бумагу обратно в папку, но папка осталась открытой. Секретарь на меня подозрительно посмотрела и спрашивает:
— Что это вы тут делали без меня?
— Ничего, вас дожидался.
— А папка почему раскрыта?
— Так, перелистывал.
— Я бы вас просила не лазать в папки с секретными делами.
— А чего же вы их по столу разбрасываете, если они секретные?
Секретарь страшно обиделась и говорит:
— Вы, товарищ Рябцев, проявляете себя на работе совсем не так, как надо. Да и вообще…
— Да и вообще, — ответил я, — мне здесь делать нечего. Вам говорят, что надо работать с беспризорными, а вы только смеетесь.
Нагрубил ей и ушел.
Дома я еще раз перечел эту копию. Самое удивительное для меня то, что взрослые мужчины тоже, оказывается, мучаются в половом отношении и что за э т о наказывают. Завтра же посоветуюсь с Никпетожем, а то очень мучительно читать такие бумаги и не знать, что в них правда, что нет, а в книгах ничего про это не написано.
Сегодня были зачеты по математике и в четвертой группе. Стаська Велепольская засыпалась, вышла из лаборатории, остановилась и захохотала. А тут толпились другие девчата, которым сдавать. Сначала они Стаську унимали, поили водой, а потом и сами. Начался всеобщий хохот и рыдания. Стаська упала на пол и стала биться, за ней другие, и что дальше, то больше. Сбежались шкрабы. Когда девчат уняли, я слышал» как Зин-Пална сказала Алмакфишу:
— Массовая истерия, надо принять меры.
Продолжалась эта история чуть не четверть часа.
После этого я показал свистнутую в СПОНе копию Никпетожу и попросил его объяснить все в подробности. Никпетож очень смутился и сначала посоветовал уничтожить бумагу и заняться зачетами, но потом, когда я стал настаивать, объяснил, что все это — половая извращенность и что это бывает, но что с этим борется Советская власть: то есть организует физкультуру, лекции, поднимает просвещение народа и прочее. Все это меня не очень удовлетворило.
Это в первый раз я видел, что Никпетож смутился.
После зачета по физике еще был случай массовой, общей истерики нескольких девчат — вчера. А сегодня в «Иксе» появилась такая заметка:
Сообщаем читателям, что у нас в школе открылось новое учебное заведение: истерический институт. (Да не подумает читатель, что речь идет об историческом институте.) Окончившие его получают беспересадочный билет в кисейные барышни. Из наук проходятся: балы, танцы, флирт и истерики всевозможных сортов, начиная с мышиного писка и кончая громовым хохотом. В этом заведении наиболее успешно проходят курс следующие девчата: Н. Ф., С. В., Л. Д. и К. Р.
Со своей стороны «Икс» предлагает для облегчения работы названного института следующие мероприятия:
1) поставить в аудитории сорокаведерный бак с валерьянкой;
2) в гимнастической водрузить железного истукана с надписью: «Изваяние скорби», дабы все желающие могли, не отвлекая подруг от занятий, изливаться на груди у сего истукана. Железным истукан должен быть для того, чтобы слезы его не размыли.
«Икс» надеется, что эти мероприятия сильно урегулируют работу истерического института.
Около «Икса» было много хохота, девчата страшно взбеленились и сорвали «Икс» со стены перед самым носом у Зин-Палны, которая только что начала его читать. Зин-Пална топнула ногой и закричала:
— Кто осмелился нарушить свободу слова в школе, тот больше не будет иметь никакого дела со мной. Немедленно повесить газету обратно.
Девчата сейчас же притащили откуда-то кнопок и приклеили «Икс» обратно. А мы в углу хохотали так, что животам стало больно.
После этого я совершенно случайно узнал новость: недалеко от аудитории поднял скомканную записку и прочел. В записке рукой Зин-Палны была написана эта самая заметка про «истерический институт», а на оборотной стороне ее же рукой — в редакцию «Икса». Вот так штука! Значит, наша Зинаидища участвует в «Иксе»? И, значит, она знает, из кого состоит редакция! А я и до сих пор не знаю. По-моему, это даже свинство по отношению ко мне.
И вообще вышло как-то так, что у меня образовались дела, которые я знаю о д и н. И чем дальше, тем таких дел больше, а посоветоваться решительно не с кем: с Сильвой не разговариваю, от Сережки Блинова отдалился, Никпетож — взрослый и меня не поймет, а больше — с кем же?
Остались одни зачеты да вот этот дневник. И теперь этот дневник — словно близкий друг, с которым я говорю решительно все.
Ура! Большую часть зачетов сдал. Никпетож меня поздравлял и говорит, что я могу теперь себя считать членом четвертой группы. Большинство нашей группы тоже сдало все зачеты, в том числе Черная Зоя и Сильва. Юшка Громов задержался: обществоведение и математика у него с января еще застряли, но он говорит, что это — начхать на ветер и что ему все равно, где быть, — в третьей или четвертой группе: все равно он школу кончать не будет, а поступит в кавалерийское училище; ему нравится, что конармейцы ходят в красных штанах. А по-моему, это — буза, потому что все равно, в каких бы штанах ни ходить, хотя бы совсем без штанов, а в одних трусах.
Показал я Юшке бумагу из СПОНа, а он говорит, что ничего удивительного нет, и что все мужчины такими вещами занимаются, и что это начхать на ветер. Если бы он имел в своей жизни такое же отношение к половому вопросу, как я, то, конечно бы, он не так рассуждал.
Сегодня Зин-Пална объявила, что в летней школе будут участвовать только те из ребят, которые на лето останутся в городе, а если кому есть куда уезжать, то пусть уезжают. Затем она объяснила, что сама будет руководить летней школой и откажется от отпуска. Занятия будут состоять: 1) из обследования какой-нибудь деревни недалеко от города и взятия над ней шефства; 2) из участия в раскопках древностей вместе с сотрудниками музея краеведения; 3) экскурсий по естествоведению; 4) экскурсий по обществоведению, которые будут проводиться по разным музеям и старинным имениям. Шкрабы будут руководить — каждый по своей специальности.
Летняя школа начинается с 1 июня, когда окончательно выяснится вопрос об абитуриентах и переводах в следующие группы.
Я разбил себе в футбол все ботинки и, чтобы папаньку не вводить в расход, каждый вечер зашиваю их нитками и дратвой. Сапожник говорит, что все равно новые придется покупать. Из-за ботинок писать совсем некогда.
31 мая.
У Юшки Громова есть сестра Мария. Она уже взрослая, но все лезет к нам, мальчишкам. От нее воняет духами, как из бочки. Нос у нее совершенно белый. Юшка говорит, что это она пудрится, а на самом деле у нее нос синий. Я это проверю. Отец у них — кошачий живодер. Он где-то покупает кошек, потом сдирает с них шкуры и продает за белок. Мой папанька его тоже знает, только говорит, что кошка — мех непрактичный: лезет.
Эта Мария меня все жалеет, называет «сироткой» и поит чаем с вареньем, так что Юшка даже стал звать меня казанской сиротой. Мне немножко обидно, но словно как бы приятно.
Комсомол кончает на лето клубную работу; я хотя в клуб на фабрику ходил и редко, а все-таки — вроде как жаль чего-то. Кроме того, Сережка Блинов уезжает на лето в Тамбовскую губернию, а Черная Зоя к своим родным в Ленинград.
Мне иногда кажется, что я хожу один по совершенно голой земле и никого решительно кругом нету, и жалко очень себя.
Летний триместр
Общая тетрадь
Сегодня Зин-Пална объясняла задания по летней школе, которые будут с ее стороны. Это прежде всего со всех точек зрения, или, как она говорит, путем комплекса, обследовать деревню Головкино, которая от города в пяти верстах. С крестьянами надо завязать связь, не задирать перед ними носов, что мы городские, исследовать их быт, попутно давать им разъяснения по всем интересующим их вопросам, измерить деревню вдоль и поперек и вообще служить соединительным звеном между городом и ими. Это — первое.