А женишок максимально облегчил девчонке задачу. Беспомощный, пьяный. Лица не разглядеть. Так проще выстрелить. Наверное. Не видя говорящих глаз. Страха в них. Или неверия. А потом и изумления – в самый последний миг. За долю секунды до того, как душа (если она все-таки существует) уйдет за грань, оставив телесную оболочку – отвратительную и податливую, как тряпичная кукла.
Кристина отлично помнила, как выглядел первый труп, который ей довелось увидеть. Тело лежало на полу, раскинув длинные руки. А на ненавистном лице продолжала играть полусумасшедшая улыбка. Мгновение назад жертва хохотала, как безумная, не веря, что курок спустят. Не поняла, что убийца найдет в себе мужество. Ей просто не хватило мозгов оценить чужую ярость и желание прекратить пытку. Или же это был порыв, вызванный градом насмешек – как никогда, злых и безжалостных. Кристина так и не разобралась, чего там оказалось больше. Ни в ту безумную ночь, ни потом. Потому что не хотела бередить не зажившую рану…
Забавно получилось. Она с детства обожала детективы. Кто бы знал, что однажды придется воплощать подобный сюжет в жизнь. Главным было сыграть достоверно, без лишних телодвижений. Чем проще ложь, тем она правдоподобнее…
Следующим Кристина положила перед собой портрет покойной Фаины Дубцовой, немолодой, но все ещё красивой смуглой женщины. Это был единственный снимок, который Кристина прежде не рассматривала. Его помощники-близнецы приобщили к делу недавно, после откровений Дианы Рогозиной. Они подобрали идеальное фото. Прямо-таки отражение мук совести. Опущенные уголки губ, глубокая вертикальная морщинка на лбу, отпечаток усталости и печали.
- Маска сожаления, - прошептала Кристина, отбивая дробь по столешнице отполированными ноготками с прозрачным лаком. – Но лучше бы ты к священнику пошла - в грехах покаяться, чем посвящать в тайну мужа на смертном одре. Ведь кровь притягивает кровь, если не оставить её в покое. Ты не знала, Фаина?
Фото Ларисы Кристина решительно проигнорировала. Ни к чему рассматривать правильные, манящие противоположный пол черты. Нагляделась с утра воочию. И на коварную усмешку на алых губах, и на чертят в черных глубоких глазах. Чертят неглупых, но бесшабашных, готовых поставить на кон всё во имя Её Величества Игры.
Зато портрет сестры Ларисы – Полины Романовой помощница прокурора разглядывала со странной остервенелостью. Было в круглом лице что-то раздражающее, вызывающее оскомину на зубах. Кристина явственно представила, как эта несимпатичная девочка громко хихикает над бездарной шуткой, водит ладонью по жидким темным волосам. Почудилось, будто изображение ожило – пухлые губы послали наглый воздушный поцелуй, глаза прищурились, выискивая слабое место, чтобы ударить побольнее.
Вот так, наверное, выглядит совесть, когда просыпается.
Кристина отшвырнула фотографию прочь. Закрыла побледневшее лицо дрожащими ладонями. Спина покрылась холодным потом, в глазах защипало. Да что же это?! Куда подевалась хваленая выдержка? Оказалась погребена под лавиной ассоциаций, подаренных бурным воображением? И когда? В момент, особенно требующий собранности и ясности рассудка!
Кристина не верила в муки совести. Ни разу не испытывала ничего подобного, всегда находила логичное объяснение любым не красящим поступкам. И даже тому давнему преступлению имелось оправдание. И не только ему. Но тогда почему вдруг накрыло с головой? Отчего так страшно? Словно в лицо заглянула сама судьба?
- Я не убийца, - шепнули губы. И настойчиво повторили: - Не убийца, нет.
- Твоя правда, - зазвучал в ушах забытый высокий голос. – Ты гораздо хуже…
****
Кристина не знала, сколько прошло времени, прежде чем успокоилось колотящееся сердце, и перестали пульсировать взрывающиеся виски. Очнулась, когда тихо скрипнула дверь, впуская, словно зловещую тень, Наталью Носову. Та надеялась проскользнуть незаметно, чтобы напугать внезапным появлением, но слух Кристину никогда не подводил. Еще ребенком она научилась распознавать едва слышные звуки, чтобы иметь возможность спрятаться.
- Убирайся, - бросила Кристина, раскладывая материалы дела по папкам. – Тебе здесь больше нечего делать.
- Верно, - Носова прислонилась к дверному косяку, мрачно следя за действиями ненавистной коллеги. Бывшей коллеги. – Но я всё же задержусь на несколько минут.
На счастье Носовой в кабинете царил полумрак. Свет настольной лампы освещал лишь стол. Иначе бы от Кристины не укрылись заплаканные глаза и дрожащие губы. Ничего не вышло! Ни доводы, ни слезы, ни обвинения в чужой адрес не переубедили разъяренного Стаса. Он и подругу-то спровадил, чтобы не усугублять скандал. Так и объяснил Наталье, едва за Кристиной закрылась дверь. Мол, испугался, как бы дамы не пошли врукопашную.