Этот день был обычным днем молодого бойца. С утра - кросс, зарядка, стрельба, уборка казарм и все, что положено делать рядовому бойцу. После отбоя засыпали, не успев коснуться головой подушки. Наши с Игорем двухъярусные кровати стояли рядом. Мы заняли верхние этажи. Но в этот день мне не спалось. Голова трещала от мыслей: "Что делать? Как влиять на ситуацию в доме? Через неделю заканчивается учебка, потом - присяга на верность Отчизне. Что будет дальше?" Игорь был в радостном возбуждении. Ему сегодня сообщили, что сразу после окончания курса молодого бойца его заберут на спортивные сборы - он должен будет готовиться к соревнованиям и даже будет спать дома. Я вкратце рассказал ему о своей ситуации. И тут меня осенило!
- Игорь, ты бы смог мне помочь?
- Смотря чем.
- Ведь ты будешь в городе.
- Да.
- Смог бы ты помочь жене снять какой-то угол?
- Могу попробовать, но я ведь ее не знаю.
- В конце недели она должна подойти, и я тебя с ней познакомлю.
Обо всем этом тихонько переговаривались, и вдруг рядом с нами раздался громкий, противно высокий голос:
- Разговорчики после отбоя?! - И еще громче: - Всем подъем! Подъем! Подъем!
Уставшие, только что заснувшие ребята повскакивали с кроватей, непонимающими глазами очумело таращились по сторонам, наматывая портянки. Младший лейтенант Нестеренко, наш командир взвода, только недавно окончивший офицерские курсы и которого ненавидели солдаты за то, что раздавал налево и направо наряды вне очереди, продолжал орать своим высоким тенором:
- Быстрее! Бегом на плац! Всем взять противогазы!
Чуть выше среднего роста, стройный, светловолосый со вздернутым носиком, под которым примостилась полоска тоненьких усиков, в аккуратно подогнанной офицерской форме, он чем-то смахивал на киношного немца, орущего на пленных бойцов. Жила на его шее вздулась. Построив взвод на плацу, он скомандовал:
- Рядовой Шик и рядовой Драник - пять шагов вперед!
Мы вышли.
- На месте кру-угом!
Развернулись лицом кo взводу. Лейтенантик стоял рядом, заложив руки за спину.
- Так вот! Вы здесь, на плацу, из-за этих двух, потому что им хотелось поболтать после отбоя, а вы могли бы спать!
Взвод недовольно зашуршал.
- Рядовой Шик и рядовой Драник, на месте кру-угом!
Мы развернулись лицом к футбольному полю.
- Надеть противогазы!
Мы с Игорем посмотрели друг на друга, вздохнули и стали натягивать противогазы.
- Подойти к полю!
Сделали несколько шагов вперед.
- Ло-ожись!
Оба посмотрели на него.
- Приказ! Ло-oжись!
Нехотя легли на снег.
- Я тут вчера на поле потерял иголку. Ползком - найти ее! - выкрикнул резко Нестеренко.
Мы поползли. Взвод угрюмо молчал. Через десять метров наши противогазы забило снегом, дышать стало трудно. Это же издевательство! Накатилась злость. Прополз еще пару метров, встал, снял противогаз и направился в казарму.
- Рядовой Шик! Куда?! Назад!
Игорь, видя, что я ухожу, пошел следом за мной.
- Я приказываю назад! - орал младший лейтенант.
За спиной сопел Игорь.
- Стоять! Я сказал - стоять! - дискантом надрывался возмущенный лейтенантик.
Повернув голову в его сторону, я рявкнул:
- Пошел на х...!
Лейтенант оторопел.
- Ну ты за это получишь! - зашипел он.
Я продолжал идти. Я знал, что последствия не должны быть очень серьезные, так как присягу еще не принял. Получил пять нарядов на кухню, Игорь - три. Наряд был не из легких - мыть полы в столовой, в кухне, драить казаны, мыть посуду, чистить картошку на целый полк. Мне было все равно, зато меньше буду видеть рожу этого лейтенантика, и, когда очень занят, нет времени отдаваться своим мыслям.
Сегодня Ира пришла одна. Мы уже дали присягу и до конца дня были свободны. Подошел Игорь. Я их познакомил. Рассказал Ире о своей идее. Она с радостью согласилась, но... с кем останется ребенок? Ведь ей нужно ходить на занятия. Как будем платить за комнату? Решили пока что детали не обговаривать.
Колония
Местом службы стала колония строго режима. Во Львове было две колонии - сорок восьмая и "тридцатка", обе строгого режима. Чего-чего, а колоний в стране хватало. На следующий день после присяги меня вывел какой-то сержант за ворота и сказал.
- Пройдешь по этой дороге километра два и увидишь колонию номер сорок восемь, придешь доложишь, что прибыл для прохождения службы. Понял?
- Да.
- Не да, а так точно!
- Так точно.
- Все, пошел!
Отдали друг другу честь, и я пошел.
Так я стал "попкой" (охранником).
Охранял колонию один взвод во главе с лейтенантом Точильным. В первый день службы младший сержант взял меня и еще двух салаг осмотреть зону.
- Посмотрите, как они живут и кого будете охранять.
Была середина декабря. Лежалый снег грязной ватой окружал зону. В огромном холодном цеху зеки собирали какие-то агрегаты на колесах для сельского хозяйства. Мы прошлись по баракам. Люди как люди, только рецидивисты. Все в телогрейках и не очень чистые. Позже сержант провел со мной инструктаж, как будет проходить моя служба. Четыре часа на вышке, четыре спать или отдыхать в караулке. На следующий день - политзанятия, уборка казармы, иногда стрельбы и всякая такая дребедень. Я спросил:
- Что делать, если на моем участке кто-то захочет убежать через забор?
- Завтра с вышки и увидишь. Это невозможно!
- А если все же? - допытывался я.
- Ну а если все же... - продолжая улыбаться, ковыряясь грязным мизинцем в носу, сбрасывая, предварительно рассмотрев, "козу" под стол, сержант учил: - Стреляй на поражение, но только если он уже на заборе... и знай: если он упадет назад в зону - у тебя будут неприятности.
- А если он упадет туда, куда надо?
- Тогда получишь отпуск или благодарность - хлопнул меня по спине сержант.
Вышка оказалась не таким уж плохим делом. Никто не достает. Есть время побыть наедине со своими мыслями. Возвышалась вышка высоко над забором с колючей проволокой. Перед вышкой со стороны зоны - три ряда колючей проволоки. Между забором и первым рядом бегали овчарки. С обратной стороны забора - еще два ряда колючей проволоки. Если учесть, что мы, "попки", маячим на вышках - убежать из этой колонии представлялось невозможным. Курить на посту не разрешалось, но все курили. На вышке была рама с проволочной сеткой, которая, будучи открытой, упиралась в палку. Если какому-нибудь зеку захочется покуражиться и чем-нибудь запустить в часового, нужно было ударить по палке, рама с сеткой падала, и - "попка" в безопасности.
Мой первый день пришелся на двадцать третье декабря. Скоро Новый год. Где Ира будет его встречать?
Десять дней счастья
Тридцатого декабря я понял, что не зря учился музыке. К нам во взвод приехал капитан Сокол. Зашел к лейтенанту Точильному в комнату. Свободные от караула солдаты разбирали и собирали автоматы. Минут через десять меня позвали. Я по уставу доложил о прибытии и встал "руки по швам".
- Вольно! - скомандовал лейтенант. - Повезло тебе, что ты музыкант, рядовой Шик. Значит, так, вот тут капитан Сокол просит отпустить тебя до десятого января.
Я хлопаю глазами и не могу понять, что происходит.
- Ты знаешь Дмитрия Ольшанского? - вмешался капитан.
Ольшанский когда-то был танцором, а потом и балетмейстером Прикарпатского ансамбля песни и пляски. Выйдя на пенсию, Ольшанский руководил самодеятельным танцевальным ансамблем "Дружба" при клубе госторговли. Будучи на четвертом курсе, я подрабатывал у него аккомпаниатором, и у нас сложились хорошие отношения.
- Знаю.
- Дима мой старинный приятель, и он очень просил меня... в общем, он хочет, чтобы ты с ним отработал новогодние утренники для детей военнослужащих при доме офицеров. Хочешь? - спросил капитан.