- Э-э-эдик!
Явно Ирин голос. Повернулся на звук - и впрямь Ира. Стоит по щиколотки в снегу за вторым рядом колючей проволоки и машет мне рукой.
- Ира-а, - крикнул ей, - что случилось, почему ты здесь так по-оздно?!
- Мама выгнала из дому!
- Ка-ак выгнала?
- Про-осто выгнала!
Я оцепенел. "Что же могло такое произойти, чтобы мама на ночь глядя выгнала Иру? Что же мне делать? Ведь в моей ситуации я ничем не могу помочь!"
- Ира-а!
- Что-о?
- Я через час освобожусь!
- Хорошо-о, я подожду-у!
Где же она будет ждать, в такой холод, в своем маленьком пальтишке?
- Ира-а!
- Что-о?
- Пойди к нам в казарму. Я думаю, что лейтенант пустит тебя. Там подожде-ешь!
- Хорошо-о!
Лейтенант Точильный пустил ее в красный уголок. Там было тепло.
Через час меня сменили.
- Я так понимаю, у вас там дома не все в порядке, - с сочувствием, понимающе произнес лейтенант. - Можешь здесь поговорить с женой.
- Спасибо большое, товарищ лейтенант!
Лейтенант вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Солдаты спали.
Ира рассказала мне о том, что она пришла с занятий и решила принять ванну. Ванной комнаты как таковой у нас не было. В проходной комнатке, где стоял наш с Ирой диван, года три тому поставили ванну и газовую колонку, которая пыхтела, как паровозная топка. Загородили ванну фанерной складывающейся дверью. Ира налила воду, легла, расслабилась и... уснула, забыв закрутить кран. Родители смотрели у себя телевизор. Мама увидела, как из-под двери в ее комнату течет вода, стала стучать Ире в перегородку. Ира со сна не поняла, что происходит, и вместо того, чтобы попытаться успокоить мать, стала огрызаться. Кончилось это тем, что мама сказала eй: "Пошла вон!" Ира ушла, сильно хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
- Я же не хотела этого... так получилось, - всхлипывала она у меня на груди.
- Конечно, ты не хотела, - гладил я ее успокаивая, - просто тебе не надо было спорить.
- Но она так кричала, как будто начался всемирный потоп.
Я заглянул ей в глаза и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, и мы рассмеялись.
- Встречалась ли ты с Драником?
- Да... Мы виделись пару раз... Смотрели одну комнату... Пока ничего.
- Что делать будем?
- Не знаю, - пискнула у меня на груди согревшаяся мышка.
- Ты должна вернуться домой и извиниться.
Ира молчала, притих и я. В дверь тихонько постучали, и вошел лейтенант.
- Я тут вот что подумал. У тебя есть еще пару часов, и если вы хотите побыть вдвоем, есть такая возможность.
Мы во все глаза смотрели на него.
- В общем, так, - обращаясь ко мне, переминаясь с ноги на ногу, - ты видел там недалеко от забора сарайчик? Так это свинарник. При нем находится рядовой Степан. Дашь ему пачку сигарет, и он уйдет на час-полтора. Условия не из лучших, но...
- Да, конечно, спасибо вам большое! - оживленно поблагодарил я. - Пойдем? - посмотрел на Иру.
Она молча кивнула.
- Скажешь Степану, что я разрешил.
- Спасибо, товарищ лейтенант.
- Ладно, идите.
Мы быстро вышли.
- Классный у нас лейтенант, правда?
- Да.
Сарайчик был разделен небольшими перегородками на три части. В одной должны были быть мама свинья с поросятами, в другой хрюкал басом огромного размера папа пацюк (хряк). Жены его и детей не было - их на праздники съело полковое начальство. Третья часть сарайчика была для Степана. Степан был рад пачке сигарет, сказал только, чтоб я свистнул, когда буду уходить.
В сарайчике было тепло. В углу топилась маленькая "буржуйка". На нарах лежало несколько старых бушлатов, поверх я положил свою овчину. Нам было хорошо и совсем не холодно. Свинтус время от времени своими глазками-угольками бесстыже посматривал на нас - по-моему, он хитро улыбался.
Через полтора часа я свистнул Степану. Проводив Иру до дороги, я долго смотрел ей вслед. Она обещала извиниться перед мамой. Была поздняя звездная зимняя ночь. Ей еще идти почти два километра до троллейбуса и минут тридцать ехать. Все - скрылась за поворотом. Мне заступать на вышку.
Вот уже три недели Ира не приходила. Я не обижался, понимая, что ей нелегко дома, да и тащиться ко мне в такую даль... Скоро конец февраля. Сынишке будет годик. В службу я уже, в общем-то, втянулся. Ребята показали, как можно на вышке присесть, отдохнуть от стояния. Ракетницу, из которой обязан стрельнуть вверх в случае побега, нужно было примостить на "магазин", а автомат поставить на приклад. Получался стульчик - можно было сесть, не теряя обзора. У меня был небольшой приемничек "Selga", который я прятал под полушубок и ночами на вышке кайфовал. Польша часто передавала джаз. Главное, вовремя крикнуть смене караула: "Стой! Кто идет?! Пароль!"
Настроения не было. Как-то в свободный от вышки день лейтенант спросил, чего это я хожу с постной рожей. Я ответил, что думаю о ситуации в доме, и что через несколько дней сынишке исполнится годик.
- Не вешай нос, все будет хорошо! - подбодрил лейтенант.
В ближайшее воскресенье сидел в красном уголке, уставившись невидящим взглядом в книгу. Зашел лейтенант Точильный:
- Рядовой Шик, зайди ко мне!
- Есть зайти!
Явился к Точильному, козырнул, доложил.
- Значит, так, говорит лейтенант. - Даю тебе увольнительную, сходи домой и чтоб вернулся к отбою!
Это было так неожиданно и так кстати.
- Есть вернуться к отбою! - воскликнул я. - Спасибо вам большое, товарищ лейтенант!
Хорошим мужиком был наш лейтенант! Преисполненный благодарностью, сделал бы для него все, чего бы он ни попросил.
Неотправленное письмо
Жизнь моя могла бы сложиться иначе, если бы в этот день лейтенант не отпустил домой... Снег весело звенел под сапогами. Троллейбус подъезжал к конечной остановке. Легко одолев последние пятьсот метров, вскочил в него, сел на пустое заднее сиденье и уставился в окно. Постоянная тревога из-за непредсказуемой ситуации дома сосала под ложечкой и не давала покоя. Я не знал, радоваться мне, что служу в городе, в котором живу, или было бы лучше, если бы я служил за несколько тысяч километров от дома.
Пришел вовремя. Мама жарила мои любимые котлеты.
- Ой, Эдинька! - обрадовалась она.
- Меня отпустили на целый день, чтобы мог с вами отпраздновать Виталика день рождения, - доложил я.
Всех облобызав, я переоделся в гражданское. Папа разложил на столе разобранный на много частей саксофон для смазки и мелкого ремонта. Лёня занимался на рояле. Виталька на полу играл с игрушками. Ира молча стояла у окна. Она была какой-то непонятно спокойной. Я спросил, все ли хорошо. Она серьезным, уравновешенным голосом ответила:
- Да, все хорошо.
Я же почуял, что не все хорошо.
- Гриша! - раздалось мамино сопрано. - Быстренько убирай все со стола и иди ко мне!
Папа быстро убрал саксофон.
- Уже иду.
Я сел с Лёней за рояль, и мы в четыре руки побрынькали какие-то песенки. Ира танцевала с сынишкой. Отец носил котлеты, картошку, селедку, открыл банку помидоров домашнего засола. Стол получился на славу. Зашла мама, как всегда, опрятная, с подкрашенными губами.
- Гриша, по-моему, у нас должна быть бутылка вина?
- Есть, уже достаю!
Отец разлил по рюмочкам вино.
- Давайте выпьем за Виталеньку! Чтобы он был здоровенький и приносил нам много радости! И чтобы я дожила до его свадьбы! - произнесла тост мама.
Посидели. Поговорили. Ира участия в разговоре не принимала. Я видел - с Ирой что-то происходит. Она встала из-за стола, вышла в туалет и вскоре вернулась. Я заметил бледность в лице и какую-то растерянность в глазах.
Мне тоже захотелось в туалет, и я зашел сразу после нее.
В унитазе плавало разорванное на мелкие кусочки письмо. Ира забыла спустить воду... Вода была чистая. Ира, будучи не в себе, просто забыла об этом. С минуту я смотрел в унитаз... затем выудил клочочки, вытащил из висевшей тут же сумки кусок газеты, завернул в него обрывки письма и сунул в карман.