Мои соседи водят детей в школу, которая находится в тридцати метрах от верхних, «мирных» баррикад. Каждое утро по улице Прорезной, спускающейся к Крещатику, сотни родителей ведут своих маленьких детей. Под Площадью Независимости, на которой уже два месяца идет круглосуточный митинг, работает двухэтажный подземный торговый центр, в котором есть и несколько кафе, и супермаркет, и ювелирные магазины, и даже отделения банков. Все эти магазины, кафе и банки спокойно работают, так же, как и десяток кафе на самой площади. Рядом работает Главпочтамт, в который можно зайти и погреться. Жизнь продолжается. Только теперь со сцены «Евромайдана» не выступают рок-музыканты. Мои друзья, проводящие на «Евромайдане» много времени, жалуются, что все рок-группы Украины уже выступали на сцене для митингов уже по три раза. Со сцены выступали и поэты, и врачи, и политики. Теперь желающих выступать не так уж много. В основном это почти профессиональные революционеры, которые прошли «школу Евромайдана». На экране сцены показывают новости объективных телеканалов, иногда выступают зарубежные гости. Вчера, когда я стоял перед сценой, после показа документального фильма о Вячеславе Черноволе – одном из первых лидеров украинского демократического движения, погибшего в странной автокатастрофе как раз перед президентскими выборами в 1990-х годах, – выступал поляк, ветеран движения «Солидарность». Он говорил по-польски. Его жадно слушали больше тысячи человек. Слушали, стоя на десятиградусном морозе. Я стоял рядом с палаткой, на которой была прикреплена табличка с названием маленького волынского городка. Из железной трубы, вставленной в специально вырезанную в брезенте дырку, валил дым. Внутри большой военной палатки в железной печке-буржуйке горели дрова. Из палатки вышел седой мужчина лет шестидесяти, небритый, в теплом ватнике и ватных штанах зеленого цвета. Постоял, слушая польского гостя, вздохнул и зашел обратно в палатку. Мне трудно представить себе, сколько он уже выслушал выступлений на Евромайдане. Здесь уже два месяца, как есть «постоянное население». Есть люди, приехавшие с Галичины и Волыни два месяца назад после того, как первые студенческие протесты против отказа Януковича подписать договор об ассоциации с ЕС были жестоко подавлены спецподразделениями милиции. Тогда слово «жестокость» имело другое, более мягкое значение, чем сегодня. С сегодняшней точки зрения, та ночная атака на романтически настроенных студентов ночью с 29 на 30 ноября прошлого года кажется проявлением глупости представителей украинской власти. То, что происходило в январе 2014 года, уже больше похоже на преступление, чем на глупость.
Вчера вечером я спокойно прошел, вместе с сотнями других людей, с Майдана Независимости на Европейскую площадь, от которой наверх, к зданиям Кабинета министров и Парламента идет улица Грушевского, перегороженная баррикадами протестующих и линией обороны спецподразделений милиции и внутренних войск. Еще несколько дней «линия обороны» правительства была укреплена поставленными поперек дороги автобусами и грузовиками. Протестующие сожгли эту технику, и вчера вечером ее уже не было. Однако каждая подворотня ближайших домов заблокирована военными машинами. В этих домах по-прежнему живут киевляне. Хочется верить, что ни один из них еще не пострадал, проходя мимо демонстрантов и бойцов спецназа к себе домой. Но этого я не знаю, как не знаю и точное количество убитых и раненых демонстрантов. Думаю, что этого пока не знает никто. Ведь то, что происходит сейчас, не поддается никакому анализу. На стороне правительственных сил воюют непонятные люди в штатском, которые стреляют в демонстрантом не резиновыми, а настоящими пулями. Сверху, с крыш домов на улице Грушевского, со стороны, защищенной милицией, не только по протестантам, но и по журналистам и фотокорреспондентам стреляют снайперы, и при этом стреляют в глаза. Эти снайперы сделали калеками по зрению уже больше двух десятков демонстрантов и пять журналистов. Вчера вечером, когда я там проходил, атмосфера была спокойной. Женщины и мужчины, девушки и молодые парни лопатами соскребали снег с дороги и запаковывали его в мешки, а мешки несли к баррикадам, чтобы сделать эти баррикады выше и надежнее. Другие демонстранты и просто сочувствующие несли к баррикадам старые покрышки для ночных костров. А сверху, со стороны солдат и спецназа вниз бежит вода. Бежит уже несколько дней, с тех пор, как «водомет» подключили к пожарному крану. Эта вода уже превратила поверхность булыжника между противоборствующими сторонами в каток, но теперь она бежит аккуратным бурным ручьем. Протестующие на своей территории огородили ее русло мешками со снегом, отвели ее в центр Европейской площади, где она разливается и тут же замерзает, после чего протестующие ее лопатами грузят в новые мешки и несут их к баррикадам. С каждым новым слоем мешком, заполненных льдом и смерзшимся снегом, баррикады кажутся все более и более надежными. В воздухе висит гарь от сгоревших прошлой ночью покрышек, но запаха газа, который использовала милиции две ночи назад, уже нет. Продолжается уже обычный киевский вечер.