Мануэль позвонил по телефону бабушке и папе, чтобы рассказать им о несчастном случае, не пугая их ужасными подробностями насчёт состояния моего здоровья, и они решили приехать сюда и провести с нами Рождество. Моя Нини слишком долго откладывала возвращение в свою страну, а мой папа едва её помнил. Пора им приехать. Они могли поговорить с Мануэлем, не прибегая к сложным шифрам и кодам, поскольку со смертью офицера Араны опасность исчезла, и мне больше не нужно прятаться, я могу вернуться домой, как только буду твёрдо стоять на ногах. Я свободна.
Последние страницы
Год назад моя семья состояла из мёртвого человека, моего Попо, и трёх живых: моей бабушки, моего папы и Майка О’Келли, тогда как теперь нас уже целое племя, пусть и не все мы рядом друг с другом. Вот это я и поняла в одно незабываемое Рождество, праздновать которое мы закончили в лишённом дверей доме из кипариса гуайтекас. Шёл мой пятый день на нашем острове после того, как я неделю поправляла здоровье у Мильялобо. Моя Нини с папой приехали к нам накануне с четырьмя чемоданами, поскольку я попросила их привезти книги, два футбольных мяча и учебные материалы к школе. Также я напомнила захватить DVD-диски с фильмами о Гарри Поттере, другие подарки для Хуанито и Педро и компьютер для Мануэля, за что в будущем я им, конечно, отплачу как смогу. Они собирались пойти в гостиницу, словно бы находились в Париже; единственным свободным местом на острове была жалкая комнатка, располагающаяся где-то на крыше одной из рыбных лавок. Учитывая сложившуюся ситуацию, мы с Нини спали на кровати Мануэля, а мой папа расположился на моей. Мануэль же устроился на спальном месте Бланки. Ссылаясь на несчастный случай и обеспечение мне обязательного отдыха, семья не даёт мне ничего делать и нянчится со мной, как с грудничком, — так говорят в Чили о малышах в подгузниках. Я до сих пор выгляжу ужасно, с фиолетовыми кругами под глазами, нос мой точно баклажан, а на черепе наклеен огромный пластырь. Вдобавок на ногах у меня сломаны пальцы, а на теле видны кровоподтёки, уже начинающие зеленеть. Однако теперь мне сделали временные зубы.
Уже в самолёте моя Нини рассказала сыну правду о Мануэле Ариасе. Сдерживаемый ремнём безопасности, мой папа не смог устроить скандал, но полагаю, он не так-то легко простит свою мать, обманывавшую его все сорок четыре года. Встреча Мануэля и моего папы прошла цивилизованно, они пожали друг другу руки, а затем даже и обнялись, правда, несколько неуклюже и застенчиво, без всяких долгих объяснений. Да и что они могли сказать? Им предстоит узнать друг друга за те дни, которые они проведут вместе, и, в случае возникновения привязанности, станут поддерживать дружеские отношения, насколько расстояние им это позволит. От Беркли до Чилоэ столько же, как отсюда до Луны. Видя их вместе, я понимаю, насколько они похожи, ещё через тридцать лет мой отец, как и Мануэль, станет прекрасным стариком.
Об ещё одной встрече моей Нини с Мануэлем, её бывшим возлюбленным, не стоило и упоминать: лишь пара тёплых поцелуев в щёчки, как это принято у чилийцев, и, пожалуй, всё. Бланка Шнейк наблюдала за обоими, хотя я, опережая события, заметила им, что, моя бабушка крайне рассеянная и, должно быть, уже и не помнит той лихорадочной любви, которую когда-то испытывала к Мануэлю Ариасу.