Кое-кто из людей вышел, чтобы осторожно и молча за мной понаблюдать, пока низкорослый и плотный, точно шкаф, мужчина не решил меня поприветствовать первым. Перед тем как протянуть мне руку, он вытер её о брюки, улыбаясь ровным рядом золотых зубов. Это и был Аурелио Ньянкупель, потомок известного пирата и самая необходимая личность на острове, потому как именно он продаёт алкоголь в кредит и рвёт коренные зубы. К тому же он является единственным обладателем телевизора с плоским экраном, который при наличии электричества с удовольствием смотрят прихожане. У его заведения крайне подходящее название — «Таверна Мёртвеньких», ввиду её выгодного расположения вблизи кладбища; здесь обязательное пристанище должников, желающих смягчить вызванное похоронами горе.
Ньянкупель стал мормоном, рассчитывая иметь несколько жён, и достаточно поздно понял, что мормоны отказались от многоженства (исходя из нового пророческого откровения, а не в соответствии с Конституцией США). Таким мне всё это описал Мануэль Ариас, пока сам человек сгибался пополам от смеха, издаваемого толпой любопытных. Мануэль также познакомил меня с другими людьми, чьи имена я была не в силах запомнить. Они показались мне слишком старыми, чтобы быть родителями всех этих детей. Сейчас я знаю, что это были бабушки и дедушки, ведь среднее поколение работает далеко от острова.
В этот момент по улице с командным видом прошла пятидесятилетняя женщина — плотная, красивая, с волосами такого бежевого цвета, какой бывает у седых блондинок, кое-как завязанными в пучок на затылке. Это была Бланка Шнейк, директор школы. Люди из уважения называли её тётей Бланкой. Она поцеловала Мануэля, как здесь принято, и официально поприветствовала меня от имени сообщества. Это разрядило окружающую обстановку и ещё больше увеличило количество любопытных вокруг меня. На следующий день тётя Бланка пригласила меня в школу и предоставила в моё распоряжение библиотеку, два компьютера и видеоигры, которыми я могу пользоваться до марта, пока дети не вернутся на занятия; с тех пор школьное расписание станет жёстче. Она добавила, что по субботам в школе показывают те же фильмы, что и в Сантьяго, только бесплатно. Женщина засыпала меня вопросами, и я вкратце, на ученическом испанском, поведала ей историю о своём двухдневном путешествии из Калифорнии и краже кошелька. Последнее вызвало хор детских насмешек, но он был мгновенно усмирён ледяным взглядом тёти Бланки. «Завтра я приготовлю вам мачас в пармезане, чтобы американочка постепенно знакомилась с чилотской кухней. Я жду вас около девяти», — сообщила она Мануэлю. Потом я узнала, что правильнее всего прийти с опозданием на час. Здесь едят очень поздно.
Мы завершили небольшую экскурсию по деревне, забрались на телегу, запряжённую двумя мулами, где уже разместили холодильник, и, преследуемые Факином, дали круг по грунтовой дорожке, едва различимой в траве.
Мануэль Ариас живет в миле — скажем, в полутора километрах — от деревни, на берегу моря, но из-за скал туда не добраться на лодке. Как он сказал мне с ноткой гордости в голосе, его дом является ярким примером местной архитектуры. Мне показалось, что он похож на другие дома в деревне: также опирается на столбы и построен из дерева, но Мануэль объяснил мне, что разница заключается в том, что у него столбы и стропила вырезаны топором, в крышах с круглой головкой, очень ценящиеся своей декоративностью, и кипарисовой древесине гуайтекас, ранее обильно произраставшей в этой местности, а сейчас очень скудной. Кипарисы Чилоэ могут жить более трёх тысяч лет, это самые многолетние деревья в мире после африканских баобабов и калифорнийских секвой.
Дом представляет собой общую комнату двойной высоты, где жизнь протекает вокруг дровяной печи, чёрной и внушительной, служащей для обогрева и приготовления пищи. В нём есть две спальни: одну, средних размеров, занимает Мануэль, другую, поменьше, — я, и ванная комната с умывальником и душем. В доме нет ни одной межкомнатной двери, но в дверном проёме туалета всё же висит шерстяное одеяло, чтобы обеспечить уединённость. В части общей комнаты, отведённой под кухню, есть прилавок, шкаф и ящик с крышкой для хранения картофеля, используемого на Чилоэ при каждом приёме пищи; с потолка свисают пучки трав, косы из перца чили и чеснока, связки вяленой свиной колбасы и тяжёлые железные горшки, подходящие для открытого огня. На чердак, где Мануэль хранит большую часть своих книг и архивов, ведёт приставная лестница. На стенах не видно ни картин, ни фотографий, ни украшений, нет там и ничего личного, только карты архипелага и красивые морские часы с рамой из красного дерева и бронзовыми гайками, которые, кажется, были спасены с «Титаника». Снаружи Мануэль придумал примитивное джакузи с большой деревянной бочкой. Инструменты, дрова, бочки с бензином для лодки и генератора хранятся в сарае во дворе.