Дня 21. Третий ночлег в Смоленске. Вся та “москва” сопровождала царицу, из Смоленска при этом выехало их очень много. Народу было до нескольких десятков тысяч, которые челом били и соболей дарили. Чернецы же хлеб и образа выносили ей навстречу. Вся крепость, которая в Смоленске очень велика,[127] была по стенам уставлена стрельцами, а было их до 2000. И оттуда ей также чернецы хлеб-соль и образа выносили.
Дня 22. Царица во дворе своем обедала, а пан воевода с приближенными был приглашен к князю Мосальскому. Откуда, как кончился обед, разъехались по своим домам. Дважды нас там пожар пугал. Первый раз, когда загорелась кухня царицы, а другой раз в моем доме запалил мой пахолик[128] несколько фунтов пороха, которым себе выжег глаза и лицо. И то, видно, было первое худое предзнаменование дальнейших наших неудач, как и сего несчастного человека, ибо он потом в Москве умер.[129] А нас все-таки Господь Бог спас по милости своей.
В воскресенье 23 апреля мы остались там же, ибо пан воевода заболел. Музыке во время мессы “москва” очень удивлялась и даже, толпясь, ломала ограждение.
Из Смоленска до Вязьмы 28 миль.
Дня 24. Ночлег в Пневе, там конские оброки улучшены; выдано по полторы бочки овса и воз сена на 10 лошадей.
Дня 25. Другой ночлег в Дубках. Перед этой деревней перевоз через Днепр, с которым сходится река Вопь, в двух милях от того места паромов было достаточно. Однако же река была широкой, и все теснились у переправы. Также несколько человек утонуло, когда паром с ними оказался слишком тяжел. В то время в роте пана старосты саноцкого один товарищ другому палец отсек, пробираясь на паром. От перевоза дорога идет густым лесом, и дорога мощеная, всего до ночлега проехали 26 мостов. Сюда же приехал от царя некий москвитин Борис Михайлович Лыков,[130] кравчий, с грамотами, в которых царь радовался счастливому въезду пана воеводы и царицы, супруги своей, в государство свое, а также передал, что по надобности приказано обеспечить им любые удобства и что сам он с радостью ожидает их приезда.
Дня 26. Третий ночлег в Дорогобуже. Дорога также выровненная и мощеная, через леса.
Дня 27. Четвертый ночлег там же, а так как наши сурово с “москвой” обходились, назначили судей и записали правила. Но тех правил не исполняли. Отсюда пан Ян Бучиньский был отослан вперед к царю.
Дня 28. Пятый ночлег в Колпиче, дорога пренеприятнейшая, одних мостов было 45. В этот день пан Горский приехал с грамотами от царя, а за ним Афанасий, посол царский, который выехал вперед из Смоленска. В грамотах царь просил, чтобы пан воевода, по меньшей мере, на ста лошадях приехал в Москву для того, чтобы устно обговорить приготовления к свадьбе и другие церемонии. Там же Афанасий отдал царице очень богатые подарки, а именно: бриллиантовую корону и повязку на шляпу, запонку с бриллиантом и четыре нитки крупного восточного жемчуга, несколько десятков более мелкого, золотые часы: одни — в баране, другие — в верблюде.
Дня 29. Шестой ночлег в Вязьме. В этот день была русская Пасха, но и в такой день “москва” торопилась и не хотела дать себе отдыха. Там же выпустили из тюрем немало узников, а лучших из бояр,[131] каждого в соответствии с обычаем, одарили очень красивым куском полотна. От Вязьмы до Москвы 36 миль.
На шестом ночлеге разъехался пан воевода с царицей.
Дня 30. Первый ночлег в Заозерье, а пан воевода с князем Вишневецким и с паном старостою саноцким, и пан хорунжий также, взяв с собою немного слуг, ночевали в местечке Чарове.
Раздел 7
Май
Дня 1. Второй ночлег царицы в Добром, а пана воеводы — в городе Можайске. В этом городе 5 церквей, из них наилучшая — Николы, которого народ московский признает чудотворцем, и там на празднование его, также как и в другие дни, по обычаю отовсюду стекаются люди.[132]
Дня 2. Третий ночлег царицы в том же самом городе Можайске, а пана воеводы — в селе Вяземы, расположенном в 6 милях от столичного города Москвы. Это село было владением покойного царя Бориса. Там есть большой двор, огороженный частоколом и обведенный выложенным камнем рвом. Возле этого двора стоит каменная церковь,[133] довольно красивая, в которой образа и подсвечники очень дорогие и сделаны с редкой изобретательностью. Сюда для пана воеводы прислали из Москвы свежих лошадей. И, что интересно, нам показывали царский табун.
127
Смоленская крепость — грандиозное оборонительное сооружение, строилось в 1595—1600 гг. под руководством талантливого зодчего Федора Коня. На ее закладке присутствовал “правитель” Борис Годунов. Общая протяженность стен, имевших 38 башен, равна 6,5 километров — только на три километра меньше стены Белого города в Москве. Крепость не уступала оборонительным сооружениям Варшавы. См.: Косточкин В. В. Старым Смоленским трактом. М., 1972. С. 136—149.
129
Этот фрагмент “Дневника” свидетельствует о том, что он был записан или отредактирован автором уже после восстания в Москве и свержения Лжедмитрия I.
130
Борис Михайлович Лыков-Оболенский (ум. не ранее 1642) — князь, в боярском списке 1588/89 г. записан в чине жильца, в 1594—1603 гг. рында (в рындах служили, как правило, молодые дворяне из наиболее привилегированных родов); в 1599 г. — стольник, был послан Борисом Годуновым в Торжок для встречи шведского королевича Густава; в 1601 г. был на приеме послов английской королевы Елизаветы; в 1603 г. воевода в Белгороде, а также исполнял обязанности рынды при встрече датского королевича Иоганна. В 1605 г. приводил к присяге Лжедмитрию I ратных людей под Кромами. С этого времени был одним из доверенных лиц самозванца, получил от него один из высших придворных чинов кравчего и, вероятно, боярина. См.: Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты... С. 213; РК 1475—1598 гг. С. 522, 532; РК 1559—1605 гг. С. 297—300, 306, 310, 311, 323—325, 334, 343, 345; Боярские списки... Ч. 1. С. 118.
131
Здесь слово “бояре” употреблено в широком смысле слова и означает служилых людей дворянского происхождения. В тексте говорится о вяземских дворянах и детях боярских, входивших в состав служилого “города” — корпорации непривилегированного провинциального дворянства. См.: Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. 4-е изд. М., 1909. С. 511—532.
132
В Можайском кремле 1541 г. особо выделялась башня Никольских ворот — главный въезд в кремль, которую венчала надвратная Воздвиженская церковь. Здесь в украшенном киоте стояла резная деревянная скульптура святого Николы Можайского — покровителя города. Остатки древнего белокаменного Никольского собора, рухнувшего в середине XIX в., можно видеть в подклете его “копии” — Петропавловской церкви XIX в.
Святой Николай Мирликийский (Никола Угодник) действительно был одним из популярнейших святых в средневековой России, что неоднократно отмечали иностранцы в своих записках. См.: Горсей Джером. Записки о России. XVI—начало XVII в. /Пер. и сост. А. А. Севастьяновой. М., 1990. С. 54, 176; Турбервилль Джордж. Послания из России // Там же. С. 267, 274; Померанцев Н. Н. Русская деревянная скульптура. М., 1967. Илл. 22—29; Косточкин В. В. Старым Смоленским трактом. С. 28—53.
133
Вяземы — одна из подмосковных вотчин Годуновых, где в годы царствования Федора Ивановича “правитель” Борис Годунов возвел “храм камен о пяти верхах” — Троицкую церковь (1585—1586 гг.), необычной постройки звонницу, а также свой дворец, не сохранившийся до наших дней. По преданию, надписи, следы которых остались на фресках Троицкой церкви, были оставлены поляками, побывавшими в Вяземах в Смутное время. См.: Шереметев П. Вяземы. Пг., 1916; Косточкин В. В. Старым Смоленским трактом. С. 17—23.