После обеда никакого десерта не было, только принесли небольшое блюдо маслин, которые царь из рук своих стольникам раздавал. Таков обычай в Москве, так обычно царь награждает их в благодарность за службу. Затем царь удалился во дворец, а приближенные разъехались по назначенным им домам. Пана же воеводу уже поздним вечером провели по галерее на его двор.
Дня 6. Седьмой ночлег царицы там же. Пан Бучиньский снова привез подарки: 8 очень богатых ожерелий, а также 8 кусков лучшей парчи.
А пан воевода, пообедав на своем дворе, поехал в крепость, где нашел царя в добром расположении. Музыканты пана старосты саноцкого, которых было 40, играли перед царскими покоями, в царской палате, которая была обита золототкаными покрывалами. В другой палате — парчою, в третьей, в которой сам царь жил, стены были также обиты очень дорогой материей. “Москва” весьма удивлялась тому, как играл оркестр. В сенях, перед первыми покоями, был поставец (то есть стоял буфет, украшенный золотыми и серебряными богами и птицами), уставлен золотом и серебром, но однако же не такой, какой был в столовой избе, а другой, намного больше того. Наливали питья разного достаточно. Царь сам выслал к нам Басманова, прося, чтобы мы веселились. Царь переодевался несколько раз и по-гусарски, и по-московски. По-гусарски: жупан парчовый и делия[152] из красного бархата, унизанная жемчугами и всякими украшениями, костюм красный, башмаки сафьяновые. И так он наслаждался этой музыкой, вплоть до самого вечера, а потом приказал в тот же день выдать две тысячи злотых. Князь и пан староста саноцкий танцевали перед ним, потом проводили пана воеводу до двора. Но он снова поехал с царем в монастырь встретиться с царской матерью (у них было только по паре мальчиков-слуг). Оттуда снова поехали на царский ужин и там уж веселились почти до утра.
Дня 7. Восьмой ночлег царицы там же. Туда пригнали табун лошадей, из которых до восьмидесяти бахматов[153] она сама раздала своим дворянам и слугам.
В Москве же паны в этот день на ужине у царя находились и очень Дня 8. Девятый ночлег царицы там же. Сгорело несколько халуп, сама же „москва“ запалила.
А еще царь и пан воевода ездили из Москвы на охоту. Там среди других зверей выпустили также медведя, которого, когда никто не смел первым с ним биться, сам царь, бросившись, убил с одного удара рогатиной, так что даже рукоятка сломалась. И саблею отсек ему голову. “Москва” радостно закричала, увидев это. Все обедали там же в шатрах.
Дня 9. В тех же шатрах царица ночевала, выехав из Вязем.
Дня 10 etc.[154]. Там же находились.
А в Москве тем временем готовились к ее въезду. По дороге встретили ее мещане и купцы московские, дарили подарки, среди которых находилось 5 бокалов, 5 кусков парчи и соболей лучших 5 сороков.
Дня 12. Въезд царицы в Москву. Все паны приближенные со слугами из своих дворов провожали ее на лошадях, отправив вперед, в город, все возы с челядью. Сам царь тайно, только с десятком всадников, подъехал к дороге, чтобы навести порядок. Потом, возвратившись назад, приказал людям своим, каким образом они должны выезжать, а также что должны делать другие, при шатрах. Два шатра поставили у реки Москвы, под самым городом. Выстроил он также двумя рядами от шатров своих стрельцов и алебардщиков, которых должно быть было до тысячи человек. Как только провели царицу в шатер, у шатра встала тысяча конных царских гусар.
Пан Малогощский,[155] посол его королевской милости, опередил въезд царицы на один час.
Когда сошла царица к шатрам, там ее встретили от имени царя и обратились с благодарственными речами, принимая ее в свой столичный город и также радуясь ее счастливому, в добром здравии, приезду. Там же, выехав стройно и празднично, воеводы, князья, думные бояре и весь царский двор встретили царицу с обычными для своего народа церемониями. Потом подарили ей от царя карету, украшенную по бокам серебром и царскими гербами. В ту карету было запряжено 12 лошадей в яблоках, и каждую вели, держа поводья в руках. После этой встречи, сев в карету, царица въехала в город.
Алебардщики и стрельцы шли около кареты с гусарской ротой и пехотой наших, служивших у приближенных пана воеводы. В голове шли паны, а “москва” ехала перед каретой. Когда царица въехала в старый город за третьи стены, там затрубили и ударили в бубны люди, которых посадили в theatrum,[156] построенном у крепости для совершения торжества по случаю ее счастливого прибытия. Продолжался этот гром довольно долго, пока она не въехала в крепость к матери царя. Тогда, не задерживаясь, царица вышла из своей кареты и встретила ее там вместе с царем. Там, у его матери, она осталась вместе с Fraucymer[157] до самой коронации и свадьбы. Потом царь уехал к себе в крепость, а все остальные разъехались по своим домам, отведенным далеко, по разным углам города.
153
Бахмат — ногайская лошадь, боевой конь. См.: Добродомов И. Г. Из аланского пласта иранских заимствований чувашского яыка // Советская тюркология. 1980. № 2. С. 21—29.
155
Николай Олесницкий (ок. 1558—1629) — каштелян г. Малогощ, посол Сигизмунда III на коронации Марины Мнишек, автор записок о “царе Дмитрии Ивановиче” и Марине Мнишек. См.: Witusik A. OleSnicki MikoJaj // PSB. 1978. Т. 23/4. S. 771—773; Маржерет Ж. Записки. С. 201.