Дня 26, в пятницу. Пришли жолнеры к пану воеводе, заявляя ему, что становится явно небезпасно. Пан воевода сразу доложил царю. Царь на это посмеялся, удивляясь и говоря, что поляки весьма малодушны. Все-таки он сразу приказал Басманову ночью по всем улицам поставить стрелецкую стражу, чтобы стерегли поляков, ибо уже “москва” явно начала бунтовать и явные признаки возмущения нашим давала. Уже в ту ночь впустили в город разными воротами толпу, бывшую только в миле от Москвы, 18 000 человек, о которых царь знал, только думал, что эти люди должны идти в Крым, ибо ежедневно высылал туда войска. Всеми 12 воротами уже завладели изменники и уже ни в крепость, ни из крепости никого не хотели пускать, а особенно ночью. Однако ж верно говорят, что если кого Господь Бог хочет наказать, сперва у него разум отнимет. Видели уже наши явную опасность, но не сознавали ее и, не заботясь о себе, совсем беспечны были, будто бы у себя в доме спали, ни о чем не думая.
Дня 27. Злосчастный мятеж, для которого изменники уже давно объединились, составляя конфедерации и присягая. Их предводителем в том деле был нынешний царь — Василий Иванович Шуйский,[180] обещавший поделить между ними крепости и государства и назначить их на высокие должности. Эти войска выпустили против той “москвы”, которая могла стать на сторону Дмитрия, вступив в сговор с влиятельнейшими купцами и частью мира. Старшие знали об этом, а другие не ведали. Более всего из Великого Новгорода бояр и служилых людей было к тому готово.
Сперва утром в субботу подавали друг другу на улицах такой сигнал: “В город! В город! Горит город!” — а делалось это для наших, чтобы подумали, что в крепости загорелось. Сразу же окружили все польские квартиры, чтобы находившиеся там не могли дать отпор.
Очень быстро взяли крепость. Потом ударили во все колокола, отовсюду неисчислимая толпа стекалась к крепости. Сперва рассеяли алебардщиков, потом ворвались во дворец. Сам Шуйский с помощниками вошел в первые покои, в которых сперва убили Басманова, обычно спавшего около царя.
В это время царица (она еще была не убрана, и все в свите ее оставались простоволосыми, только что вскочили после сна и едва успели надеть юбки), услышав гвалт в крепости, выбежала, желая узнать, что происходит. Услышав дурные вести, что царя убили, стала она думать, что делать. Сошла она вниз и спряталась в подвале под сводами, но когда ей там не советовали оставаться, снова возвратилась наверх. Когда она поднималась, ее столкнули с лестницы, не зная, кто это, ибо, так думаю, если бы ее узнали, то ей бы не остаться в живых. Однако она добралась до избы и там оставалась среди женщин. Изменники тем временем послали в эти палаты. Был при царице камердинер Ян Осмольский. Он, когда уже ломились в двери, выбежал, нападал на них всею силою и долго удерживал противников на ступенях, потому что его в узком месте не могли поразить. Только когда уже лишился чувств, его разрубили на куски. Потом пани Старостину Хмелевскую ранили, от этой раны она умерла через несколько дней. Ворвались в избу, где была царица с женщинами. Уже более не убивали женщин, только ударились в разбой, ринувшись в покои, в которых они спали. В это время подоспели старшие бояре, разогнали чернь и приставили стражу, чтобы на женщин уже не смели покушаться. Вещи все — и царицы, и женщин спрятали в кладовые за печатями. Царицу со всеми женщинами, остававшимися только в юбках и накидках, проводили в другую комнату, охряняя их, чтобы с ними ничего не случилось.
Все это они делали во дворце, а в это время другие совершили набег на конюшни, которые также были в крепости, за двором пана воеводы, через улицу. Взяли 95 лошадей и убили 25 человек пахоликов и возниц как государевых, так и наших, служивших там. Одна лошадь была хромой, но и с той содрали кожу, разрубили ее на четыре части и унесли.
Пан воевода еще не знал о царе, только видя, что делается, не чаял, останется ли жив. Биться там трудно было, ибо изменники ворота приказали с улицы завалить, а мы заперлись во дворе. Тогда немного нас было во дворе, ибо караул на рассвете разошелся по домам, а другие заступить не успели.
Уже изменники советовались, как ворваться во двор, и встали было под хоругвь, но их не пустили.
Жолнеры, находясь на своих местах, также встали под хоругвь, как только на них стали наседать, и хотели пробиться в крепость, но это трудно было сделать. Улицы заставили рогатками и запрудили большой толпой, однако ударить по нашим не смели, только бросившись в их дома, лошадей, челядь и все вещи разграбили. Они же до времени стояли наготове.
Итак, остался пан воевода на своем дворе только со слугами, и с коморниками,[181] и с немногою челядью. Были мы, однако, готовы защищаться, ожидая того же, что с другими сталось на наших глазах. Уже навели пушку почти на наши окна, а другие орудия закатили под стены. Одна надежда была на мощные каменные кладовые, в которых нелегко нас могли бы добыть, разве что только большою силою. Уже стали кидать камни во двор и бросаться на ограду, немало стрельцов прокралось через ход от монахов, о которых мы ничего не знали. В это время бояре, приехав к воротам, закричали, чтобы пан воевода послал кого-нибудь старшего к панам думным. Не верили мы им, поэтому дали нам в залог одного боярина, начальствовавшего над 500 стрельцами. Послал тогда пан воевода слугу своего старшего Станислава Гоголиньского. Пересадили мы его через забор, ибо ворота отворять не смели. Когда они увидели на нем оружие, то поняли, что между нами было много вооруженных людей. Когда он предстал перед панами думными, к нему обратился с речью один сенатор, прозвищем Татищев,[182] который был первейшим изменником и предводителем того дела. Татищев объяснял и рассуждал: “Всемогущий Бог простирает свое провидение на все королевства и по усмотрению своему ими правит, а без воли его ничего в них не делается, поэтому и теперь, все что произошло здесь, все это по воле Божьей сталось. Тот изменник, который государством нашим овладел, недолго им и тешился, ибо его несправедливо приобрел, не будучи от царского корня. Ныне жизни его и царствованию его конец пришел. А пан твой, поистине, должен был бы заплатить и разделить его участь, потому что был его опекуном. Он изменника сперва в нашу землю проводил, он был причиной всех минувших войн и убытков, он нарушил и смутил тишину в спокойной земле. Но так как его Бог уберег от сегодняшней опасности до сего часа, пусть хвалит Бога и уж далее ничуть не страшится, что ему причинят вред. И дочь его со всеми ее людьми мы сохраним в здравии. Иди же и поведай об этом своему пану”.
180
Василий Иванович Шуйский (1553—1612) — князь, служил первым рындой в полку Ивана IV во время серпуховского похода 1574 г., в 1575—1576 гг. входил в состав “особого двора” Ивана IV, участвовал в Ливонской войне, в 1580 г. царский дружка на свадьбе Ивана IV с Марией Нагой, с 1584 г. боярин, в 1585—1587 гг. воевода в Смоленске. В 1586—1587 гг. сослан в Галич, затем был возвращен ко двору и в 1591 г. возглавлял следственную комиссию по делу о смерти царевича Дмитрия. В 90-х годах XVI в. и начале XVII в. воевода в Новгороде, неоднократно назначался воеводой в государевом войске. В 1604 г. был послан с подкреплением к войску, отправленному против Лжедмитрия I, нанес ряд поражений войскам самозванца. После воцарения “Дмитрия Ивановича” едва не был казнен по обвинению в заговоре. 17 мая 1606 г. принял активное участие в низложении самозванца и сменил его на русском престоле. Правление царя Василия Шуйского сопровождалось открытыми военными столкновениями различных сословий и политических группировок, вмешательством в русские дела польских войск. В 1610 г. сведен с престола, умер в польском плену. См.: Белокуров С. А. Разрядные записи... С. 197; Гневушев А. М. Акты времени правления царя Василия Шуйского. М., 1915; Цветаев Д. Царь Василий Шуйский и место его погребения в Польше. Варшава, 1901. Кн. 1; РК 1475—1598 гг. С. 260; РК 1559—1605 гг. С. 177; Костомаров Н. И. Смутное время... С. 245—251; Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты... С. 226—340; Шепелев И. С. Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг. Пятигорск, 1957; Мордови на С. П., Станиславски и А. Л. Состав особого двора Ивана IV в период “великого княжения” Симеона Бекбулатовича // Археографический ежегодник за 1976 год. М., 1977. С. 191; Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 39, 94, ПО, 134, 216.
182
Михаил Игнатьевич Татищев (ум. 1608) — в начале царствования Бориса Годунова думный дворянин, имел дворцовый чин ясельничего, принимал участие внизложении и убийстве Лжедмитрия I. С 1606 г. окольничий, служил воеводою в Новгороде, где был убит по обвинению в измене царю Василию Шуйскому. См.: Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты... С. 293; РК 1475—1598 гг. С. 521, 528; Боярские списки... Ч. 1. С. 36, 109, 247.