Дня 17. Пришло известие к пану воеводе, что под Ельцом пять тысяч войска Шуйского наголову разбито.[217]
Дня 18. В час ночи загорелось неподалеку от нашего пристанища, и сгорело 12 домов.[218]
Дня 21. Снова пришло известие, что войско Шуйского, 8000, побито под Кремами, гнали их 6 миль и били, из-за чего в Москве была тревога.[219] Сразу послали по крепостям для сбора войска, сгоняя всех силою в Москву.
Дня 24. Послали приставы за паном Запорским, Яном. Взяли его к себе и посадили под стражу. А потом он был заключен в тюрьму по царскому приказанию за то, что тайно посылал своего хлопчика с письмами в Москву.
Были мы из-за этого в тревоге несколько дней, ибо из многих мест доходили слухи, что на нас должны напасть.
[Раздел 12]
[Октябрь]
В те дни непрестанно люди Шуйского из полков уезжали, притворяясь, что никаким способом не могли устоять перед врагом. Говорили о больших тревогах в Москве. И в самом деле, мы своими глазами видели, что бежали многие их знатные бояре с женами из Москвы, услышав о большом войске под Серпуховом. Пришла также весть, что в Москве решили запереться. Приставы хотели отобрать у нас оружие, но мы не дали. Якобы то войско Дмитриева пришло под Москву,[220] и это нас сильно встревожило, пугали нас “потопом” и другими угрозами.
Дня 25. Те несколько десятков человек, которых глинскими звали (по имени двора Глинских в Москве, как выше упоминалось), когда им приказали перебраться на Татарский двор из тех домов, в которых они стояли, не хотели делать этого никоим образом. Потому что на том дворе несколько сотен татар, пленников, от поветрия умерло, и тела их еще там оставались. Неубранный труп самого мурзы лежал у него на дворе, и рядом с ним тела его двух сыновей, а под полом было очень много других трупов, которые при нас вывозили. Наши, вместе с тем, боялись оказаться там в заключении. Но их морили голодом так, что некоторые решили перебраться, другие же, сколько можно было, настаивали на своем и вынудили разместить их вместе с нами. Но потом, когда пану воеводе построили другой двор, в котором он должен был разместиться со всеми, и тем из-за тесноты не осталось места, они вынуждены были податься туда, на Татарский двор.
Дня 27. Пришла весть, что шведы должны вторгнуться через границы под крепости Корелу и Орешек.
Дня 28. Пришли грамоты Шуйского в Ярославль, чтобы не верили тому, что Дмитрий мог остаться живым, ибо его еще в Угличе Борис приказал убить, а мощи его, то есть останки, привезли в Москву, и теперь от них происходят всякие чудеса. А тот, которого в Москве убили, был Гришка Отрепьев, Расстрига. “А что ныне другой такой изменник объявился, который нашу землю разоряет, собрав войско таких разбойников, каков и сам, так что города и замки, одни — взял силою, другие прельстил, назвавшись Дмитрием, — если бы он к вам туда прислал, не верьте ему, но сохраняйте лучше веру мне, которому вы присягнули, и остерегайтесь загонных людей того разбойнического войска, которое стоит под Москвой. А за меня просите Господа Бога, чтобы мне помощь против этих изменников оказал по своей милости”.[221]
Дня 30. Такие же грамоты пришли, их публично читали.
[Раздел 13]
Ноябрь
Дня 1. Во второй раз сказали приставы пану воеводе царскую волю, то есть, чтобы мы все оружие отдали им в руки. Не дали мы об этом слова вымолвить, поэтому они обещали взять оружие силой, известив о том царя. В те дни были праздники, пьяное мужичье кричало и бунтовало. Из-за их бесчинств каждый раз ударяли в колокола, отсюда и между нами была тревога, ибо мы думали, что это намеревались собираться на нас, чтобы взять оружие.
Дня 5. Пришла весть, что из Москвы ушло войско под Серпухов и на другие крепости, а за ним должны были отправиться с войском князь Мстиславский с князем Дмитрием Шуйским.[222]
Дня 8. Грозились отослать нас еще дальше, а именно, в крепость Вологду, от Ярославля в 36 милях. Причина этого была в том, что боялись загонных людей и хотели выманить у нас оружие.
Дня 11. Снова приезжали приставы, домогаясь царским именем оружия у пана воеводы, на что им попросту говорили: “Оружие не дадим, хотя бы жизнь за него пришлось положить”. Поэтому намеренно устраивали нам частые тревоги, желая нас устрашить.
217
Военные действия под Ельцом продолжались в течение нескольких месяцев. Поначалу успех сопутствовал войскам Василия Шуйского, затем в результате победы восставших в битве под Кромами в августе 1606 г. царские воеводы, по свидетельству “Нового летописца”, вынуждены были отступить: “Слышаху же под Ельцом бояре, что под Кромами смутилось, отоидоша от Ельца прочь и поидоша все к Москве” (Новый летописец//ПСРЛ. Т. 14. С. 71). Об этом отступлении и говорится в “Дневнике”. См.: Скрынников Р. Г. Спорные проблемы восстания Болотникова//История СССР. 1989. № 5. С. 94—97.
218
Следующий далее текст “Дневника” за 21 сентября 1606—22 марта 1607 г. утрачен в нашей рукописи и переведен по публикации А. Гиршберга.
219
Известие о поражении войск царя Василия Шуйского под Кромами другими источниками не зафиксировано, в разрядных книгах говорится об отходе царского воеводы князь Ю. И. Трубецкого и городовых дворян из-под Кром по причине голода и неудачной осады. См.: Смирнов И. И. Восстание Болотникова. С. 155; Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. С. 86—91.
220
Это известие, как показал И. И. Смирнов, относится к 10-м числам октября по старому стилю. Оно имеет в своей основе реальный факт — поход на Серпухов войска И. И. Болотникова после победы, одержанной в битве 23 сентября 1606 г. под Калугой над воеводой князем И. И. Шуйским. См.: Смирнов И. И! Восстание Болотникова. С. 172—173.
221
Здесь близко к тексту пересказывается содержание грамоты, присланной в Ярославль. Запись имеет большое значение для определения даты, когда восставшие; пришли под Москву. Судя по цитированной грамоте, это произошло 13—14 (23— 24) октября 1606 г. См.: Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. С. 98—111.
222
Войско во главе с князем Ф. И. Мстиславским и князем Д. И. Шуйским выступило из Москвы около 23 октября 1606 г. См.: Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. С. ПО.