Дня 20. Пришла весть, что то войско, которое осаждало Москву, наголову разбито.[226] Между ними учинилась великая радость, ударили в колокола. Ибо там везде такой обычай.
В тот же день дали нам пищу.
В тот же день показалось небольшое войско под городом. Не знали мы, что это за люди были. Одни делали вид, что это часть войска, другие говорили, что разбойники.
Дня 23. Снова пришла весть, что то войско, которое под Москвой было, разгромлено и рассеяно. Других, загнав в Москву-реку, потопили. Мало кто из них ушел.
В Рождество Господне болезни между нами усилились, так что мало таких осталось, кого бы горячка, либо горло, либо кашель не мучали. Все же недолго это было. В такой нищете и несчастье, по воле Господа Бога всемогущего, закончился в Ярославле 1606 год.
Книга II
ЛЕТА ГОСПОДНЯ 1607, В ЯРОСЛАВЛЕ
[Раздел 1]
Январь
Дня 1. Неудачным послал нам Господь Бог новый год. Пошли мы спать голодными, а наутро нам убавили еще на третью часть всей пищи и питья. И до этого-то скудно было, а теперь еще на треть меньше. Господь Бог нас еще более этим хотел наказать, ибо мы не умели сдерживать себя, живя в роскоши.
Дня 2. Подтвердили первое известие, что то войско, которое было под Москвой, после перехода нескольких тысяч людей при столкновении с царскими полками (те, которые предали, пошли на битву под стены и там перекинулись на другую сторону, к “москве”), частью разгромлено, а частью рассеяно; других, поймав, потопили. Оставшиеся отступили в Калугу, за ними пустился князь Дмитрий Шуйский с несколькими десятками тысяч людей и там их осадил. Об этом ниже.
В то время стали наши тайно замышлять об отъезде и осторожно подбирать людей. За несколько дней назначили выезд, и если бы до этого дошло, то не избежали бы мы великой опасности, ибо один из старших готовил те дела, и много их собиралось, покинув своих господ, отправиться в дорогу. Но пан воевода, узнав об этом, воспрепятствовал всему, и их замыслы пошли прахом. А уже князю[227] в Кострому дано было знать, чтобы он со всеми в назначенное время приехал и чтобы к войску тамошнему, которое из-под Москвы отступило, пробиваться.
Дня 11. Очень нас встревожили, рассказав, что решили у нас силой оружие и другие всякие вещи отобрать, и, взяв самых знатных, отослать их в Москву, а других развезти по крепостям; а если бы мы не захотели отдать оружие, тогда побить всех тех, кто стал бы упираться. И в самом деле приехал из Москвы, именно для этого, боярин Иван Татищев,[228] и уже было приказано жившим поблизости съезжаться in armis.[229] Он переписывал людей и готовил ручные пищали и другое оружие.
На русское поклонение волхвов[230] должна была состояться битва, во время нашего переезда на другой двор, который построили для всех нас. Все это разрушил Господь Бог всемогущий, показав нам милосердие и любовь свою таким образом.
Дня 12. Приехал из Москвы гонец с указанием, чтобы у нас оружие не забирали, если еще не взяли, и чтобы с нами никто не задирался. С таким известием приставы сразу приехали к пану воеводе, извещая его об этой и других царских милостях, что “тебя царь жалует, оружия твоего брать не велит; он его заберет у всех поляков, если только кто-то из них что натворит, и с тебя взыщет. Другое: отсюда тебя далее отсылать не велит, только на другой двор со своими переберешься. Третье: если хочешь послать к жене своей, жалует тебя своей царской милостью и приказал тебе писать к нему об этом и о других своих нуждах”.
За это пан воевода поблагодарил приставов, подарил им палаши оправленные, но они их не хотели брать; взял только тот, который, как выше упоминалось, приезжал еще до Татищева, чтобы отбирать оружие, прозвищем Неудача. Он сразу возвратился к царю, взяв письмо пана воеводы.
Дня 13. Дмитрий Шуйский пустился с людьми за тем войском, которое отогнали от Москвы, и осадил его под Калугой. Находившиеся в осаде попросили себе три дня на размышление, сдаваться или нет, а в это время дали знать в другие крепости. Сразу же к ним поспешили на выручку и ударили без предупреждения по войску Шуйского, одни с тыла, а другие, выйдя из Калуги, спереди, и разгромили их и гнали, убивая, на несколько миль. Сам Шуйский едва убежал с небольшим войском. Полегло там людей Шуйского, как многие из них в рассказах соглашались, до 14 000, после чего великая смута и тревога возникла в Москве. Она усилилась, когда другое войско, выступившее против выигравших битву и стоявших наготове, снова разгромили и разбили под Серпуховом.[231]
226
Решающее сражение под Москвой состоялось 2 (12) декабря 1606 г. См.: Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. С. 140— 146.
228
Известен Иван Андреевич Татищев — выборный дворянин по Дмитрову в 1598—1603 гг. Однако маловероятно, чтобы речь в этом известии шла о нем, т. к. его имя не упомянуто в боярском списке 1606/07 г. и поэтому ему вряд ли доверили бы собирать на службу ярославских дворян и детей боярских. На такую службу назначались исключительно члены Государева двора. В боярском списке 1606/07 г. помета “отослан в збор” находится рядом с именем Юрия Игнатьевича Татищева. Более вероятно, что в данном известии речь идет именно о нем. См.: Боярские списки... Ч. 1. С. 253
231
Известие о победе восставших над войском князя Д. И. Шуйского под Калугой и Серпуховом не находит подтверждения в других источниках. См.: Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. М., 1959. С. 382; Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. С. 163.