Но по смерти Бориса, когда вступил на царство Дмитрий и узнал о том Божьем муже, он приказал его немедленно освободить и проводить, как можно учтивее, к себе в Москву, желая его отослать со своими поручениями к королю испанскому. А в это время случился несчастный погром. Так как Николай уже был в дороге, его, по приказанию Шуйского, привезли в Москву, где он рассказывал о своем деле устно, через английского толмача,[261] царю и думным боярам. После чего Николай, по приказанию царя и происками тех находившихся в Москве англичан, главных неприятелей католической веры и испанского народа, снова был отослан в монастырь Борисов,[262] в 3 милях от Ростова, и заключен в тюрьму. Оттуда он и написал те письма на французском языке и дал знать о положении своих дел.
В своем большом письме он свидетельствовал всему свету о том, что он делал в Америке, Новой Индии, в Персии, на границах Китайского королевства ad emolumentum[263] католической религии. Сделал он это из-за того, что отчаялся в своей eliberacyi[264] и надеялся, что, если пана воеводу соблаговолил бы Господь Бог освободить, то известие о нем могло бы дойти как до его королевской милости и папы, так и до короля испанского. Свою стойкость и неизменную любовь к вере он доказывал, заботясь об одном мальчике, индийце, который, будучи сыном знатного и лучшего в Индии человека, пустился вместе с ним ко двору короля испанского, как и он, попал в сети и был посажен в тюрьму. Этого мальчика всякими жестокими муками пытались насильно привести к тому, чтобы, отступившись от католической религии, он пристал к их обману. Чего из него никаким способом вымучить не могли.
Вместе с тем посланием было также письмо пана Андрея Стадницкого из Ростова, в котором он извещал, что ему стало известно о коронных раздорах[265] и о внутреннем столкновении между королем его милостью и панами. Поэтому говорили больше об огорчениях и печалях.
Дня 13. Подброшены в городе письма, присланные от войска, в которых сообщали, чтобы, не печалясь, другого царя себе в Москве на жительство дожидались, а после этого и мира. Замучили того мужика, который был suspectum[266]
Дня 14. Проехало до 700 человек конных с луками к Шуйскому. Это войско из таких рыцарей, что 40 гусаров могло бы их, без сомнения, разгромить.
Дня 15. Приставы навестили пана воеводу и между прочими разговорами рассказали, что царь Шуйский объезжает монастыри. А в других местах говорили, что серпуховцы, видя, что не могут избавиться от Шуйского, нарочно запалили город, и, в числе остальных вещей, 70 шатров сгорело. Тогда царь вынужден был выступить из Серпухова.
Дня 17. Ян Березаньский, коморник пана воеводы, купаясь в реке, называющейся Которосль (что нам позволяли под присмотром приставов), утонул, унесенный течением воды на глубину. Из-за его смерти приставы в больших хлопотах были. Похоронили его в поле, за городом, там, где также похоронили тех поляков, которых до этого привезли и долго держали в тюрьме, а потом утопили в реке Волге. Если этот погиб случайно, то другой от отчаяния, а именно: слуга одного из тех, которые зимой убежали, будучи там у них в особой тюрьме, куда из наших никого допускать не хотели, частью из-за скудости, частью из-за тоски кончил свою жизнь.
В тот же день двое из “москвы” утонуло. А из нашей братьи товарищ товарищу в играх ногу пробил палашом.
Дня 23 (так!). Михаль Венгрии (тот, который из Татарского двора к приставам переметнулся), спустившись, через окно убежал от господина своего, у которого он жил. У приставов было много забот, ибо им приказали тщательно искать его, и они наших тайком расспрашивали.
Дня 22. Переписали всех тех, кто шел за гробом покойного Березаньского, у гроба же стояло пять стражей. И все же его потом выкапывали из земли, думая, что приставы хотели отослать одного из наших в Польшу, а на его место закопать утопшего москвитина. Все это делалось из-за великого безумия, будто боялись, чтобы он чернокнижничеством не вышел из могилы.[267]
Дня 23. Присягали стрельцы не носить нам вестей никаких.
Дня 24. Знать, либо доведались о тех письмах, которые к нам пришли, либо потому что тот Венгрии, изменник, от нас ушел, двор наш с улицы огородили в три жерди, как у нас выгоны огораживают. Из-за этого надежда на скорое освобождение ослабела, а печалей прибавилось.
Дня 28. Пришло известие, что царь Шуйский, осаждая город Тулу, потерял людей своих до 20 000 в штурмах, на которые ходил 22 раза. Поэтому, дождавшись новгородцев, которые шли ему на помощь, и других, он вознамерился снова всеми силами город[268] взять.
261
Т. е. через английского переводчика, протестанта, по мнению Николая де Мелло, намеренно исказившего его ответы царю и думным боярам.
262
Ростовский Борисоглебский монастырь, основанный в XIV в. монахами Троице-Сергиева монастыря Федором и Павлом, в начале XVI в. здесь был возведен каменный собор, ко времени Смуты в монастыре были и другие каменные постройки.
265
Речь идет о рокоше (восстании) в 1606—1607 гг. польской шляхты во главе с краковским воеводой Николаем Зебжидовским против короля Сигизмунда III. Одним из руководителей рокота был Станислав Стадницкий, родственник Стадницких, задержанных в Москве. См.: Сб. РИО. Т. 137. С. 372—382; Немоевский С. Записки. 136—179; Maciszewski J. Wojna domowa w Polsce (1606—1609). Wroclaw, 1960
267
Приведенное известие о боязни “чернокнижничества” (колдовства) дополняет имеющиеся сведения о поверьях жителей Московского государства.
268
Сведения о первых неделях осады Тулы в июля 1607 г. являются уникальными и отсутствуют в русских источниках. См.: Смирнов И. И. Восстание Болотникова. С. 450—454; Восстание И. Болотникова. С. ЗНЗ; Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. С. 217—221.