Также о войске короля его милости говорили, что находится у Смоленска и взяло несколько крепостей.
Дня 19. Новый пристав приветствовал пана воеводу, имея, вероятно, указания от царя, уговаривал написать смиренное прошение, в котором следует повиниться, и дал для примера образец. Но пан воевода не написал никакого прошения, поняв, что здесь какой-то подвох, что нельзя так раболепно написать и унижаться перед теми, которые наутро могут его казнить.
Дня 20. Дано знать, что под Орлом царь Дмитрий разбил наголову войско Шуйского, едва Дмитрий Шуйский с воеводами своими спасся и бежал без оглядки до самого Серпухова. Носились также слухи, но очень нелепые и ложные, что жена пана воеводы находится с 20 000 войска под Орлом. Распускались слухи для того, чтобы людей обмануть: сказали им, что идут не на царя Дмитрия, но на Литву, чтобы их вернее, будто бы для защиты веры, выманить на войну.
Дня 21. Приехал бывший пристав Афанасий, и сразу же разнесся слух о выезде пана воеводы и царицы в Москву на какие-то переговоры. Теперь обнаружилось, что то прошение, о котором выше упоминалось, потребовалось для того, чтобы пустить миру пыль в глаза. Что вроде бы не потому вызывали пана воеводу, что он был нужен кому-то, но потому что царь сжалился над ним и берет его к себе, чтобы ему было лучше. В тот день уже хотели получить не такое прошение, какого три дня тому назад добивались, но другое, какое пану воеводе будет угодно, чтобы только содержались требования и просьбы. И с великим неудовольствием они вынуждены были открыть истинные причины своих действий.
Дня 22. Велели пану воеводе, царице ее милости, панам старостам готовиться, позволив взять с собой лишь нескольких шляхтичей. Долго это обсуждали и спорили, но порешили на том, чтобы взять 90 человек пану воеводе и царице ее милости и каждому из панов старост. Причину их отъезда некоторые усмотрели в том, что, наверное, они необходимы были для соглашения с Дмитрием, который нанес царю большой урон под Орлом, перебив много народа. А некоторые думали, что для соглашения с Польшей.
Дня 23. Гонцы один за другим прибегали, чтобы пан воевода выезжал. Различные слухи были; одни советовали отправляться, а другие — нет, и наконец остановились на том, чтобы ехать. Плача было много, особенно у тех бедняг, которые без господ своих в руках тиранов оставались. Надежда их теперь была только на Бога, их покровителя, что он и дальше, как милосердный отец, будет иметь о них попечение.
Дня 24. Проводили панов Стадницких.[336] Но нам с ними не разрешили увидеться, мы их только с крыши видели. Говорили также, что в то время Шуйскому плохо приходилось, и по этой причине приказано быстрее везти пана воеводу.
Дня 25. Выезд вечером за перевоз. Утром перед выездом хорошие для нас предзнаменования были, ибо с великими клятвами убеждали нас, что Дмитрий жив. Вечером же, перед выездом, наступила тревога: дали знать, чтобы пан воевода не торопился, ибо около Москвы великие мятежи, и пока с ними не расправятся, чтобы задержался. Однако, этих советов не послушались, и он все-таки выехал в жестокую непогоду.
Ночлег за перевозом в предместье прошел в хлопотах и трудностях, ибо челяди было мало, а в подводы запрягли непослушных московских кляч. А в городе были печали и рыдания, одной надеждой оставшиеся себя утешали, что через три недели их обещали вывезти. Таким образом, выехали все женщины (ибо девушки все вышли замуж) и юноши, больше всего — шляхтичи; челяди же не разрешали брать больше шести сверх определенного числа. После этого осталось in genere[337] 162 добрых молодца.
Дня 26. После Обеда переехали с одного ночлега на другой.
Дня 27. Положение наше в Ярославле улучшилось. Приставы Иван дьяк и Яким остались при нас. Афанасий же проводил пана воеводу. С нами обращались довольно милостиво, пищи стали давать не больше, однако несколько получше, свободу нам также дали, разрешив ходить как на прогулки, так и на рынок. Разные вести с дороги о пане воеводе приходили к нам и письма. Но первого письма нам не отдали. А другое, написанное в самом конце мая в миле от столичного города Москвы, дошло, копия его ниже.
Раздел 6
Июнь
Дня 7. Выпустили из тюрьмы Яна Запорского, который был туда заключен еще 24 сентября 1606 года, как об этом в своем месте сказано.
336
В это время Стадницкие продолжали оставаться в Белоозере. См.: Немоевский С. Записки. С. 234—239.