Изменившийся образ жизни автора “Дневника” повлиял на то, что он стал записывать приходившие слухи и известия, сознавая иногда их недостоверный характер. В текст источника заносилось описание происшествий и происходивших разговоров, то есть сама повседневная жизнь. Для современника эти записи не могли иметь большого значения, но со временем они превратились в уникальный источник, так как ни по каким другим делопроизводственным материалам не восстановить того, что знал автор. Всего один пример. Внимание историков давно привлекает известие “Дневника”, как через Ярославль провозили плененного Ивана Болотникова, вождя восстания против царя Василия Шуйского. Поскольку везли его в Каргополь, можно было предположить, что дорога эта проходила через Ярославль. Но никакая фантазия не помогла бы исследователю восстановить фразу, брошенную Болотниковым в ответ на придирки встретивших его ярославских служилых людей, которым показалось, что “разбойника” везут слишком вольно: “Я вас самих скоро буду заковывать и в медвежьи шкуры обшивать”.
Особенностью “Дневника” является включение в его текст полностью или в изложении по “пунктам” некоторых писем, приходивших к воеводе Ю. Мнишку, например, от монаха-августинца Николая де Мелло, находившегося в ссылке в Ростовском Борисоглебском монастыре, и пана Кемеровского. В “Дневник” включены также письма самого воеводы Ю. Мнишка (после его отъезда из Ярославля) и польских послов из Москвы в Ярославль с известием о заключенном перемирии и отправке всех ссыльных из России в Польшу. Текст последнего письма сохранился в дипломатической переписке[34] и дословно совпадает с переданным в “Дневнике”. Это позволяет с доверием относиться к другим приведенным в тексте “Дневника” документам из архива воеводы Ю. Мнишка и, более того, предположить, что автор памятника имел какое-то отношение к ведению воеводского архива. Иначе трудно объяснить, каким образом попадали к нему письма, адресованные Ю. Мнишку, и почему при всеобщей нужде, о которой не раз свидетельствует автор “Дневника”, из всех поляков в Ярославле лишь у него, кроме стремления записать происходившее, нашлись бумага и чернила, бывшие в глазах приставов “заповедным” товаром.
Вторая часть “Дневника” содержит достаточно много деталей для восстановления облика его автора. Он часто употребляет латинские и, на что обратила внимание А. Л. Хорошкевич, немецкие выражения, слова, обороты речи. Это свидетельствует о его знакомстве с языком или о том, что он жил среди немцев. Несомненно, это ревностный католик, упоминающий в “Дневнике” о всех значимых католических праздниках, глубоко скорбящий о потере в Ярославле духовного отца Бенедикта Анзерина. Текст “Дневника” позволяет проследить смену отношения его автора к русским, “москве”: в то время, когда судьба была более благосклонна к нему, записки носят относительно беспристрастный тон, автор проявляет искреннее любопытство к обычаям страны, ее древностям. Однако в основном мы видим резкое неприятие “москвы”, основанное как на религиозных разногласиях, так и на другом видении мира и общественного устройства. В “Дневнике” подчеркиваются варварские обычаи и варварское поведение людей в России. Досталось и мужикам — автор “Дневника” два раза упоминает свою любимую поговорку о том, что “мужику присягнуть, что ягоду проглотить”, досталось и московским панам, его собратьям по благородному сословию, за отсутствие у них европейского лоска. Так, описывая пир у ярославского воеводы князя Федора Барятинского, служившего тушинцам, гость снисходительно замечает: “Было смешно глядеть, как сам князь ел без тарелки и клал кости на скатерть”. И как приговор всему образу правления в России звучит следующая сентенция автора “Дневника”: “Ибо и всегда там больше мир может, нежели сенат, а особенно когда случаются избрание царя или бунты”.[35]
ДНЕВНИК МАРИНЫ МНИШЕК
О ДМИТРИИ ИВАНОВИЧЕ[36]
Раздел 1.
ЛЕТА ГОСПОДНЯ 1604
Он сперва по отце своем Иване Васильевиче,[37] оставшись ребенком, был отправлен братом Федором Ивановичем,[38] в то время царем московским, в Угличское княжество[39] для воспитания. Там при нем были тогда знатные воины из панов московских, а также и знатные женщины. А сам царь Федор, сидя на престоле московском, жил спокойно, а также мало чем в государстве правил, но более по монастырям ходил, находя радость в беседах с монахами. Был у него в то время конюшим[40] некий Борис Годунов.[41] Он, видя плохое здоровье царя, а также малолетство его брата, захотел сам стать царем и задумал им изменить, ибо сам в то время всем правил. Прежде всего в Угличском княжестве (которое далеко от столичного города было) нашел он надежных изменников, которые это дитя, то есть настоящего царя, посягнули убить.
35
Когда книга была готова, удалось установить имя переводчика “Дневника” в публикации А. А. Титова. “Дневник” перевела Ядвига Яворская. См.: Государственный архив Ярославской области, фонд А. А. Титова. Оп. I. Д. 2070.
36
Дмитрий Иванович (1582—1591) — царевич, сын от последнего брака царя Ивана IV Грозного с Марией Федоровной Нагой. После смерти отца в 1584 г. царевичу Дмитрию был дан в удел Углич. Там он находился вместе с матерью до своей гибели 15 мая 1591 г., происшедшей при невыясненных обстоятельствах. Позднее, в начале XVII в., его имя не раз было использовано самозванцами, из них наиболее известен Лжедмитрий I — Григорий Отрепьев, сын мелкого галичского дворянина, беглый дьякон Московского Чудова монастыря в Кремле. В разделе 1 “Дневника” передается исходившая от самозванца версия биографии чудесно спасшегося “царевича Дмитрия”, ставшая общепринятой в Речи Посполитой. См.: Письмо Сигизмунда III к канцлеру Яну Замойскому 15 февраля 1604 г. // Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. СПб., 1871. Прил. № 2. Стб. 6; Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия // Собрание сочинений Н. И. Костомарова. СПб., 1904. Кн. 2. Т. 4; Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. М., 1937 (1-е изд. — 1899 г.); Пирлинг П. Димитрий Самозванец. М., 1912; Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII века: Григорий Отрепьев. Новосибирск, 1987; Лжедмитрий I и Украина: Указатель архивных источников и материалов / Сост. В. И. Ульяновский. Киев, 1990; Ульяновский В. И. Российские самозванцы: Лжедмитрий I. Киев, 1993; Barbour Ph. L. Dimitry Called the Pretender Tsar and Great Prince of All Russia, 1605—1606. London; Melbourne, 1967 (рец.: Корецкий В. И., Станиславский А. Л. Американский историк о Лжедмитрий I // История СССР. 1969. № 2. С. 238—244).
37
Иван Васильевич IV Грозный (1530—1584) — сын великого князя Василия Ивановича и Елены Глинской, венчан на царство в 1547 г. Став царем, Иван Грозный предпринял ряд реформ, сменившихся политикой объединения страны путем опричных репрессий, укрепления деспотической самодержавной власти. Почти в течение всего царствования Ивана Грозного шла затяжная Ливонская война за выход к Балтийскому морю. Царь известен как талантливый публицист, автор литературных произведений, ярких посланий. Был семь (по другим источникам — шесть) раз женат, от первого брака с Анастасией Романовной имел погибшего в младенчестве сына Дмитрия, сына Ивана, убитого самим царем в припадке гнева в 1581 г., сына Федора, правившего после отца с 1584 по 1598 г. См.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. Пг., 1923; Зимин А. А. 1) Реформы Ивана Грозного. М., 1960; 2) Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного, М., 1982; Скрынников Р. Г. Иван Грозный. М., 1975; Кобрин В. Б. Иван Грозный. М., 1989.
38
Федор Иванович (1557—1598) — сын Ивана IV от первого брака с Анастасией Романовной, в 1575 г. состоялась свадьба Федора Ивановича и Ирины Годуновой. С 1584 г. — русский царь, в годы его царствования основную роль в управлении государством играл шурин царя Борис Годунов. См.: Скрынников Р. Г. Россия накануне Смутного времени. М., 1982.
39
Угличское княжество было старым удельным владением. В конце XV в. там княжил брат Ивана III Андрей Васильевич Большой, с его правлением связан рост города и строительство каменного дворца и церквей. С 1584 г., в царствование Федора Ивановича, Углич становится центром удела царевича Дмитрия. См.: Тихоми ров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 213—216.
40
Конюший — высшая дворцовая должность. Борис Годунов стал конюшим с 1584 г. См.: Зимин А, А. В канун грозных потрясений. М., 1986. С. 199.
41
Борис Федорович Годунов (1552—1605) — начал службу в опричнине, был женат на дочери виднейшего опричника Малюты Скуратова Марии, в 1575 г. дружка на царской свадьбе, с 1576 г. кравчий (дворцовая должность), с 1580 г. боярин, с начала царствования Федора Ивановича конюший и фактический правитель государства. В 1598 г. избран на русский престол. Во внутренней политике пытался преодолеть кризис, постигший Россию к концу XVI в., одновременно известен расправами с политическими противниками. См.: Платонов С. Ф. Борис Годунов. Пг., 1921; Скрынников Р. Г. Борис Годунов. М., 1978; Зимин А. А. В канун грозных потрясений.