Я была более чем возбуждена. Да и Генриетту ее фантазия довела до экстаза. Она залезла на меня и стала судорожно двигаться, подражая мужчине. При этом мы целовали друг друга, щипали, гладили…
Мы проводили своего рода аукционы особенно похотливых и гадких слов, и когда кто-либо из девочек приносил какое-нибудь из таких слов в тщательно охраняемое общежитие монастыря, ей было обеспечено наше восхищение. Не следует забывать, что такое слово представлялось нам чем-то ужасно грешным, как и чтение запрещенного романа, поцелуи и обмен записками. С другой стороны, мы не считали эти слова непристойными и грязными, потому что не осознавали их смысл. Мы произносили их с тайным ужасом и испытывали приятное волнение… Я часто хотела, чтобы моя подруга из города, эта белокурая девочка из Дельфта, была со мной в монастыре. Я мечтала об очаровательной девичьей триаде, и так как в нашем заведении не было мужчин, не считая статуй святых, я была абсолютно убеждена, что такой союз дал бы нам намного больше удовлетворения, чем союз двух девочек.
Эта идея так взволновала меня, что скоро стала каким-то наваждением. Я обдумывала ее и ночью. Я жалела, что ничего не знала об игре, которой меня научила Генриетта, в те дни, когда я играла в родительском доме с маленькой красивой Мари. Мне часто удавалось обсуждать с ней сексуальные вопросы, но всегда было трудно заставить ее высказаться по ним, и я вынуждена была прибегать к разным обещаниям. Можно сказать, что я соблазняла Мари. Кроме того, я всегда боялась, что она меня выдаст. Я даже планировала отдать ее душой и телом Вилему. Я прочитала это выражение в каком-то старом романе. Мне казалось более уместным отдать эту маленькую девочку, которая была лишь на два года моложе меня, явно жаждущему Вилему, чем отдаться ему самой.
Я думаю об этих ранних желаниях и могу сделать вывод, что в отношении сексуальных контактов со своим собственным телом я была сравнительно отсталой. Я пыталась убедить Мари погулять с Вилемом и попробовать поиграть с ним в новую интересную игру. Я сказала ей, что все это очень просто: игра сводится к тому, что Вилем всунет свою штуку между ее ног, а она попытается удержать ее. Если ему удастся вытащить ее, прежде чем она сосчитает до десяти, он выиграет. Щеки Мари покраснели, и она робко спросила, а не накажут ли ее мама и папа, если увидят эту игру. Я заверила ее, что эта игра совершенно безопасна, но что она должна помалкивать, иначе накажут Вилема. Я очень возбудилась, когда задрала ее платье и показала точное место, какое позволит ей выиграть.
— Конечно, ты должна будешь снять трусы, — учила ее я,- потому что так интереснее. И когда ты его схватишь вот этим местом у этой маленькой щели, ты почувствуешь очень приятное щекотание. Кстати, Мари, ты играешь с собой между ног?
Моя подруга еще больше смутилась и прошептала:
— Да, несколько раз я гладила себя вот по этим мягким штукам… Но, пожалуйста, скажи мне, Маргарета, ведь это великий грех? Я так боюсь, что произойдет что-то ужасное.
Я вспоминала об этом эпизоде и в то же время возилась между ног Генриетты, поглаживая ее холмик. Было бы чудесно, думала я, если бы Мари спала между нами и была нашей нежной маленькой куклой, с которой мы бы играли до умопомрачения. Я пыталась представить, как я буду забавляться ее мягкими маленькими грудками, а Генриетта займется ее другими прелестями. И как было бы здорово, если бы маленькая Мари, которой я приписывала такой же страстный темперамент, как у Генриетты, стонала от страсти в наших руках…
Да, она даст нам мальчишеские имена, например, Давид и Генри, мы притворимся ее любовниками и даже будем ревновать ее. Мы будем вытягивать жребий, кто получит право целовать Мари внизу, потому что в то время казалось, что это вызывает самые страстные ощущения.
Взаимное одновременное лизание еще не было нам известно, хотя сейчас такие ласки для меня вполне обычные. Но в то время получить поцелуй "там" считалось особой милостью, и Генриетта баловала меня этим намного чаще, чем я ее.
В нашей связи она была тем, кем я хотела быть по отношению к Мари… Она заменяла мужчину.
Примечания к Главам 1, 2 и 3
Мата Хари ограничивается в основном эротическими эпизодами, как это предписал, ей ее муж. Поэтому она, очевидно, умалчивает о некоторых важных фактах ее биографии.
Например, у нее были три брата, ее родители в 1890г. развелись, в 1891г. умерла ее мать. Её отец никогда не был бургомистром, как она утверждает.
После окончания школы-интерната при католическом монастыре она познакомилась и вскоре обручилась в Гааге с армейским капитаном Рудольфом Маклеодом. Они поженились в июле 1895 года. Ей было тогда около 19 лет, ему — 39.
Последующие главы дневника Маргарета написала в первые годы своей триумфальной карьеры в Париже, где она дебютировала как исполнительница эротических восточных танцев.
По-видимому, с этим амплуа связан и сценический псевдоним Мата Хари, что в переводе с малайского языка означает "свет зари".
Глава 4.
Брачная ночь
Нимеген, 1904г.
Я. честно заявляю, что счастье моего брака исчезло в тот момент, когда отец поцеловал меня в лоб после свадебного обеда. Вернее, мои страдания начались вскоре после этого родительского поцелуя. Эти страдания были прямым результатом моего брака с капитаном Маклеодом — страдания, которые я, глупая девушка, только что вышедшая из монастыря и почти сразу попавшая на брачную постель, не могла увидеть даже в страшном сне. Они начались в нашу первую ночь. Я не думаю, что так часто бывает, когда молодую девушку — я не утверждаю, что была невинна, но можно сказать, я ожидала нашего уединения с трепетной надеждой, — более грубо насилуют, унижают и оскорбляют, чем меня во время этого отвратительного, варварского ритуала, который остался в моей памяти как брачная ночь. Мы ушли со свадебного обеда, когда гости еще ели, и поехали не в Висбаден, где должны были провести медовый месяц, а в Зандвоорт, небольшое местечко около Амстердама. Мой любимый муж хотел воспользоваться своим правом первой ночи в уютном отеле, а не в тесном купе.
Атмосфера нашей комнаты в отеле была какая-то угнетающая, и я чувствовала себя не молодой невестой, а жертвой. Стены были темные, двери тяжелые, с железными завесами, как в средневековом замке. Тяжелые портьеры были не такими чистыми и заглушали все звуки.
Короче говоря, когда мы вошли в комнату, было примерно десять часов вечера, мой муж строго сказал служителю, чтобы нас не беспокоили, после чего надежно запер дверь. Потом… потом он повернулся ко мне. Он меня испугал. В его глазах был странный блеск. Сегодня сразу узнаю садиста по такому блеску в глазах.
— Ну, моя дорогая Гретти, ты, наверное, ожидала этого момента с нетерпением?- спросил он. Я заметила, что он даже не ждет моего ответа. Он помог мне снять пальто, бросил его на пол и оттолкнул ногой. А потом он начал буквально рвать на мне платье. Буквально. Я была настолько ошеломлена, что даже не догадалась его спросить: "Что ты делаешь?" Мое свадебное платье было сделано из тонкого белого шелка. Оно было очень длинное и облегало фигуру. Мои роскошные черные волосы были покрыты тяжелой вуалью, которая делала меня похожей на монахиню. Я решила сохранить свое красивое свадебное платье, а теперь куски его разбрасывались по всему полу.
Затем капитан ухватился за мой красивый корсаж, отделанный кружевами, рванул его и оголил мою грудь. Я не могла произнести ни слова, дрожа от страха. Вид моей голой груди просто лишил его рассудка. Он грубо хватался за мое платье и продолжал рвать шелестящий шелк, как сумасшедший — нет, как демон. Он разорвал его у талии, на бедрах, и в конце концов красивое свадебное платье валялось у моих ног. Вернее, это были жалкие остатки шедевра, сделанного известным парижским мастером.