– Что-то, мама, мне надо было сделать? – И спохватывается: – Ах, да! Руки вымыть! – и бежит к умывальнику.
Стало у ребят потребностью вымыть руки и после того, как они погладят кошку. Ведь на шерсти животного могут быть яйца глист! И как бы они ни любили свою Маркизку, поиграв с нею, они не забывают вымыть руки.
С вечера дети приводят в порядок свою одежду и обувь, моют галоши, чистят туфли, ботинки, стирают носовые платки и воротнички, гладят, штопают, пришивают пуговицы.
За своими брюками Юра и Валя следят особенно тщательно. Гладят их ежедневно, добиваясь, чтобы складка впереди была острой, как лезвие ножа или бритвы.
Однажды Вале представилась возможность пойти с товарищами на концерт, но в доме было выключено электричество, и Валя не смог погладить брюки. Он остался дома.
– Ну, мама, не могу же я пойти в театр в мятых брюках! – сказал он, когда я выразила сомнение: стоит ли из-за этого лишать себя концерта.
Иван Николаевич тоже был удивлён поведением Вали. Сам он, как это ни странно, нимало не заботится о своём костюме, и если бы не мальчики, поставившие себе за правило заботиться о складке на брюках отца, ходил бы с пузырями на коленях.
Юра удивительно бережлив и аккуратен в ношении одежды. Когда он был в седьмом классе, я купила ему хорошие брюки, довольно дорогие и с огорчением думала: «Надолго ли они ему?!» Но, к моему удивлению, Юра не только не порвал их, а когда вырос из них, передал штаны Вале со словами:
– На, носи! Да береги! Я два года носил, а они, смотри, как новенькие! – и выразил сомнение, что у Вальки они долго продержатся.
Я никогда не позволяла своим детям садиться в трамвае, если в нём не было свободных мест. И трёхлетний Юра у меня стоял на ногах, если я его не держала на своих коленях. И на упрёк:
– Что вы, мамаша, ребёнка не посадите?! Я отвечала:
– Ничего, постоит! На улице-то весь день бегает, не присядет!
И в самом деле, мальчишка 4 – 5 лет весь день носится во дворе, не зная устали, его и дома-то не усадишь, а как вошёл в трамвай, пожилые тёти и дяди покорно встают и уступают место ребёнку.
Однажды в автобусе средних лет мужчина-инвалид попросил школьника уступить ему место. Надо было видеть, какой разъярённой тигрицей повела себя мать, а сыну приказала:
– Сиди! Ты имеешь право сидеть на детском месте!
И сынок, развалившись развязно, сидел, а немолодой, больной человек стоял рядом. Конечно, не всегда бывает так. Чаще всего мальчик вскакивает при виде старушки, вошедшей в вагон, и уступает ей место, особенно если у этого мальчика на шее пионерский галстук.
Но всё-таки, когда мы видим, как трёхлетний или четырёхлетний малыш, расталкивая всех в трамвае, пробирается впереди бабушки или мамы на «своё» место, это должно нас насторожить. Не воспитывается ли из ребёнка этакий «пуп земли», который считает, что все и вся обязаны ему?
Мы стремимся привить детям искренность, правдивость, скромность, трудолюбие, чуткость, готовность беззаветно служить народу – всё то, что входит в моральный кодекс строителя коммунизма. И как обидно, что все это богатство нравственного содержания не всегда находит своё выражение во внешних формах человеческого поведения.
Вот сидит в парке на скамейке среди нежной зелени и благоухающих роз группа парней. Разговаривая между собой, они стараются перещеголять друг друга в изощрённых ругательствах, и невдомёк этим парням, что поведение их мерзко. Помимо того что они «отравляют атмосферу» вокруг себя – ведь тут же около них шмыгают мальчишки, которые буквально впитывают в себя эти ругательства, – они ещё и коверкают прекрасный родной язык, который дан человеку для выражения мыслей, чувств, настроений.
Почему мы так терпимо относимся к этому безобразию? Почему не создадим вокруг сквернословия атмос феру общественной нетерпимости? Почему даже на производстве, в цехе, в кабинете начальника мы считаем «технические» слова одним из «стимулов» к работе?
Ведь научились же мы бороться с пьяницами, хулиганами, бездельниками. Надо и на этом фронте объявить решительную борьбу всем тем, кто ещё любит поупражняться, пользуясь своей безнаказанностью.
Наш долг – задуматься над этим. Мы не можем, не имеем права оставаться равнодушными к тому, чтобы наши сыновья поганили прекрасный русский язык, в котором есть такие полные глубокого смысла слова: «Ленин», «революция», «партия». Язык, на котором наши сыновья сказали первое в жизни слово: «мама».
Я была очень рада, когда в печати появилась статья писателя Федора Гладкова, направленная в защиту русского языка, в которой он яростно обрушился на любителей «изящной словесности».
Признаться, с некоторым трепетом дала я прочитать эту статью Юре. Как-то он отнесётся к ней? Разделит ли негодование писателя или скептически усмехнётся, сочтя, что «не стоило по воробьям палить из пушки?»
Юра сказал:
– Статья прекрасная, мам. Жаль только, что она не попадёт на глаза тому, кому следовало бы её прочитать в первую очередь. Ты позвони в редакцию молодёжной газеты, пусть перепечатают…
Я так и сделала. Не откладывая, позвонила редактору областной молодёжной газеты и сказала ему о статье Гладкова. Он поблагодарил меня и пообещал, что статья, хотя бы в сокращённом виде, будет перепечатана газетой.
Но ни завтра, ни через неделю статья не появилась.
В детдоме, которым я заведовала на Урале, был хороший воспитанник С. Он был незаменимым организатором и помощником воспитателей во всех начинаниях по дет дому. Но однажды через открытое окно своего кабинета я услышала, как в группе ребят, собравшихся под окном, он изощрялся в сквернословии. Тогда мне стало понятно, почему в детдоме нет-нет, да и можно было услышать нецензурное словечко. Ведь С. среди ребят был заправилой.
Я вызвала С. к себе в кабинет и, ни словом не обмолвившись о том, что мне известна та неблаговидная роль, какую он играет среди товарищей, стала советоваться с ним, как пресечь среди ребят это нежелательное явление.
– Может быть, доклад сделать о языке? Как ты думаешь, Яша?
– Не знаю, Мария Васильевна…
– А я думаю, что ребятам полезно будет послушать о красоте русского языка, о том, как ценили, берегли и обогащали его все великие русские писатели. Сделаем так: проведём общее собрание воспитанников с докладом о языке и в заключение устроим вечер художественной самодеятельности. А доклад сделаешь ты, Яша…
Как ни отнекивался С, говоря что не справится, что доклад лучше поручить девочке, я не отступила. И на следующий же день притащила ему ворох литературы к докладу.
И он сделал этот доклад. И сделал хорошо. После своего выступления С. как-то неудобно уже было сквернословить. Даже у самых маленьких воспитанников это вызвало бы недоумение. Ведь они своими ушами слышали, как он ратовал за чистоту прекрасного русского языка и призывал хлопцев «не поганить его»!
КРУШЕНИЕ ВЕРЫ
Когда меня спрашивали! «А как у вас с антирелигиозным воспитанием?» Я с удовлетворением отмечала, что никакой проблемы в этом вопросе ни для меня, ни для детей не существовало. Само собой разумелось, что «бога нет», а раз его не было, то и отпадала вся та шелуха, которая наслаивалась вокруг него годами.
Но вот однажды девочки удивили меня: они вдруг возымели желание покрасить на пасху яйца. Я засмеялась:
– Красить?! Да с чего это вам вздумалось?!
– Ничего особенного, мама, – прикрывая безразличным тоном своё смущение, сказала Таня. – Все красят. Анна Ивановна и та собирается…
Иван Николаевич вышел из кабинета и сказал резко:
– Анна Ивановна может красить сколько угодно, хотя для жены парторга это по меньшей мере странно… Но чтобы вы, комсомольцы, занимались подобной чепухой, это уже совсем дико!
Девочки смущённо засмеялись.
– В самом деле, Таня, глупо, – сказала Лида.
– Нет, папа, ты не так понял нас, – заспорила Таня. – Конечно, глупо красить, но это просто интересно, понимаешь, интересно. Праздничность настроения создаётся…