Кроме одного-единственного. И он сейчас стоял передо мной.
Запись семнадцатая. 19 сентября, 23:46
Месяц? Серьезно?!
Такой была моя первая реакция, когда я впервые за долгое время вдохнула воздух под четким руководством Дэи. Сначала я расколотила вазу, потом несколько тарелок, и только после этого от души врезала кулаком по стене. Подвывая от боли, я трясла рукой с ободранными костяшками на пальцах, когда мое тело вдруг снова перестало меня слушаться. Я не хотела идти на кухню, не хотела открывать кран с горячей водой… нет, я не так написала… я не хотела совать руку под поток кипятка. И все-таки сделала это. Я выла от боли, не способная даже отдернуть собственную, чтоб её, многострадальную руку, а она держала её до тех пор, пока я не отключилась.
Я пришла в себя, привалившись спиной к кухонному шкафчику. Рука представляла жуткое зрелище: покрасневшая, она болела так, что сама мысль о том, чтобы до неё дотронуться заставляла меня скрежетать зубами.
– Достаточно, или будешь дальше истерить? – равнодушно поинтересовался монстр внутри.
– Достаточно, – я уже привыкла вести внутренний диалог, не озвучивая его, иначе меня давно упекли бы в психушку.
– Замечательно.
Пока я прокручивала в голове темы из первой медицинской помощи по поводу ожогов, Дэя притихла. Тут только мне вспомнилось, что настоящая Дэя умерла, а она на самом деле Ниайре. Так её звали. Точнее… так её называл загадочный тип с синими глазами, Дариан, которому в Голливуде самое место. Причем в сопливых мелодрамах. Домохозяйки бы на стену лезли от восторга, а за фунт его внимания дрались половниками и столовыми ножами. Когда воспоминания попытались вернуть меня в то, что произошло до, я ощутила странный приступ головокружения и тошноты.
Я сунула обожженную руку на сей раз под холодную воду и снова взвыла.
– На кой тебе понадобилось это делать?
– Ты собиралась впадать в истерику.
– Могла бы просто извиниться за то, что снова вышвырнула меня из собственного тела на хрен знает сколько времени!
– Могла бы, но это не так действенно.
Я мысленно выругалась последними словами, но она, конечно же, услышала. Эта древняя особа меня поражала. Временами во мне просыпалось нечто сродни сочувствию – например, после её последних излияний. Жизнь у неё была не сахар, мягко выражаясь. Но чаще всего мне просто хотелось её придушить – как сейчас, например. Как так получилось, что никто не сделал этого до меня?
– Так почему? – хмуро поинтересовалась я, закрывая кран и отправляясь в ванную в поисках аптечки.
– Что – почему?
– Почему ты решила избавиться от меня?
– На то были причины. Я занималась расшифровкой описания важного обряда. Мне было не до мельтешения.
– Что ещё за обряд? – мгновенно насторожилась я, проигнорировав уничижительную характеристику собственного соседства.
В самом деле, что за? Одним ритуалом меня уже выпихнули из собственного тела. Точнее, не выпихнули, а подвинули, но по сути это ничего не меняло. Что она ещё задумала и чем это грозит мне?
– Тебе – ничем, – я смотрела в зеркало в ванной и видела, что улыбаюсь. Точнее, улыбалась Дэя в моем лице, – тебе, как отдельно взятой человеческой особи.
– Хватит читать мои мысли! Особь породы измененных!
– Ох-ох.
– Пошла ты со своим сарказмом! Кстати, почему я твоих не слышу?
– Потому что я так хочу.
Отличный ответ, ничего не скажешь.
В ванной обнаружилась мазь от ожогов – слава всем, кому только можно, что не пришлось ещё и бегать по ночным улицам в поисках дежурной аптеки. Дэе такие приключения в самый раз, а вот мне сосать незнакомцам в подворотне не очень хотелось. А потом в той же подворотне валяться с перерезанным горлом. Даром что мы практически в центре, все равно я умудряюсь найти на задницу приключения даже там, где другой спокойно пройдет мимо. Не знаю, есть ли в этом мире человек, более невезучий чем я.
Хотите поспорить? Валяйте. Только у вас нет железного аргумента в качестве потусторонней сущности в лице Древней вам… Измененной, короче.
– Хей, Мелани! Я пока ещё жива.
– Ну, это ненадолго.
После очередного обмена любезностями я принялась бинтовать руку, а она затихла. Помимо извращенного симбиоза, в нашем с ней союзе было нечто донельзя странное. Никто не знал обо мне столько, сколько она. А я… ну, её имя, о котором она молчала тысячелетиями, я узнала первой. Наверное, это что-то да значит.
– Определенно.
– Ты все ещё жива?
На этот раз мы хохотали вместе. Не знаю, сколько шагов мне осталось до безумия, но получилось искренне и от души.
– Я отправила тебя отдохнуть не только из-за расшифровки ритуала.
Почему-то я снова напряглась. Мне показалось, это следующий этап наших с ней… отношений. Честность Древней?.. Чем же это обернется?
– После того, как мы вспоминали, и ты все это записала, я ненадолго отвлеклась, – говорила Дэя равнодушно, но я чувствовала, что за её словами кроется нечто гораздо большее, чем она хочет мне показать. Произошло что-то, взбудоражившее не только меня, но и её. – А когда пришла в себя, ловила тебя на балконе. Ты сидела на перилах и собиралась разжать руки.
Ох нет. Нет, только не это. Я что, собиралась покончить с собой? Серьезно?
На мгновение у меня перед глазами потемнело: я представила, что она могла не успеть, и для меня не было бы ни нового пробуждения, ни обожженной руки, ни этого разговора.
Но как?! Мое отношение к суициду всегда было однозначным. Знаю-знаю, можно подумать, что девчонке с такой жизнью, как у меня, в голову постоянно должны приходить мысли об избавлении мира от своей никчемности. Странно, но нет. Мне часто было тоскливо, паршиво и невероятно одиноко, но ни разу в жизни не пришло в голову взять в руки нож и порезать вены или наглотаться таблеток, или ещё каким-нибудь способом распрощаться с жизнью раз и навсегда. Почему? Понятия не имею. Наверное, я всегда ценила жизнь превыше всего. Даже отчаянного желания почувствовать себя нужной и любимой. Глупо думать, что где-то там будет лучше, если ты и на первом уровне не смогла разобраться со своими проблемами.
И я собиралась прыгнуть с балкона?! Чушь собачья!
– Нет. Не верю, – это прозвучало резко и категорично.
– Изволь.
Голова снова закружилась, и я привалилась спиной к стене, чтобы не упасть. А потом вспомнила. После увиденного мной я сидела и писала с маниакальным упорством секретаря, ведущего протокол. Рядом стояла бутылка, пустой бокал и вазочка с подтаявшим льдом. Я так ничего и не выпила, хотя собиралась. В наших воспоминаниях весь кошмар древности происходил не только с Дэей, но и со мной. Я чувствовала боль. Я убивала. Я сходила с ума, дрожала в лихорадке и готовилась к смерти. Ужас и ненависть обрушились на меня всей своей силой, повозили о камни, сдирая остатки самообладания и уволокли в открытое море отчаяния. Когда я отложила ручку, меня трясло, а в голове не было ни единой связной мысли. Я как следует приложилась к бурбону, залпом глотая обжигающий горло крепкий алкоголь, и направилась на балкон.
Собственные действия в воспоминаниях были смазанными и размытыми, как в полузабытьи. Я рванула на себя дверь, вдохнув влажный прохладный воздух – и, как есть, в откровенной темно-синей шелковой сорочке шагнула вперед. Вот тут-то и произошло нечто донельзя странное. Мир сжался до крохотной точки, и я почувствовала, что Дэя пытается вернуться, но не может. Не может, потому что я упорно шла вперед, забиралась на перила, а она ровным счетом ничего не могла с этим поделать. Сидя на перилах, я слизывала соленые капли, застывавшие на моих губах – истерика начинала набирать обороты, подставляла ветру лицо и смеялась, как ребенок, взлетающий вверх на качелях. А потом подалась вперед. Внизу раскинулся крохотный город: малюсенькие машины и люди, которые казались ненастоящими. Миниатюрные заведенные механизмы, призванные исполнить ту или иную роль. Крохотные мерцающие вывески, едва различимые названия. Этакий игрушечный набор «Ночной Сиэтл». Единственное, что отделяло меня от последнего шага и падения в мир иной – напряженные пальцы, сжимающие прохладную поверхность.