осить все и уйти вместе с непрерывно идущими толпами. Слава рассудил, что идти нет смысла, ведь дорога все равно ведет к городу, пусть и меньшего размера. Скорее всего, оттуда тоже бегут люди, так что лучше переждать беду на месте. Конечно, он оказался прав. Поток беженцев не ослабевал. Они так торопились, что даже не пытались грабить дома ― только иногда просили воды, лекарства или еду. Спустя несколько дней появились зомби. Слишком быстро, учитывая отсутствие у них разума и способности к целенаправленным действиям. Вероятно, среди бегущих из города были инфицированные, "обратившиеся" не сразу. Когда вирус ― или то, что было причиной эпидемии ― начинал действовать, люди превращались в кровожадных монстров и набрасывались на идущих с ними рядом в толпе, пытаясь разорвать их на части и сожрать. Люди разбегались в панике, затаптывая друг друга, а убитые, но не съеденные до конца вдруг вставали и тоже нападали на уцелевших ― словом, происходило то, что обычно в таких случаях и происходит. Слава назвал это эффектом взрыва гранаты в переполненном вагоне метро. Не знаю ― я такого, слава богу, не видел, но спорить не стал. К этому моменту ополченцы располагали укрепленным домом ― поскольку все дома теперь стали ничьи, можно было укрыться в любом; они выбрали особняк, чей хозяин, вероятно, страдал паранойей, поэтому не пожалел денег на забор с колючей проволокой, решетки, двери, засовы и подвалы; за имевшееся у них короткое время они постарались еще больше укрепить его и забаррикадировать входы чем только можно. В мирное время этот дом был вечным поводом для соседских шуток, теперь же все поминали бывшего хозяина добрым словом. Оружие у них тоже имелось: в основном охотничьи ружья, топоры, косы и прочий хозяйственный инвентарь. Положение маленькой армии осложнилось тем, что буквально в первые минуты начала резни к ним во двор успели вбежать три десятка школьников со своим учителями; их автобус заглох рядом с воротами. Толку в бою от детей и наставников не было никакого; к тому же среди них, как потом выяснилось, оказались инфицированные. Слава снова налил, его била дрожь ― видно было, что воспоминания даются ему нелегко. Я опущу жуткие подробности его дальнейшего рассказа. Он описывал эпические битвы против атакующих их десятков или даже сотен мертвецов, подобные которым мне не приходилось видеть; я выживал в одиночку и старался прятаться, а не вступать в схватку. Им же было некуда бежать и они отчаянно защищали свои жизни. Слушая Славу, я понял, чем объясняются следы страшной бойни вокруг некоторых особняков ― при царящем вокруг соседних домов относительном благополучии они были буквально завалены скелетам и высохшими трупами; полы у окон и дверей утопали в ковре из стреляных гильз. После суток непрерывной осады количество зомби уменьшилось; защитники дома смогли перевести дух, подсчитать потери и помочь раненым; требовалось также восстановить баррикады. Едва наступила передышка, кто-то из укушенных ранее школьников мутировал и набросился на своих товарищей. Это едва не погубило их всех, но они сумели отбиться. К тому моменту люди уже понимали, как передается инфекция, поэтому был произведен принудительный осмотр уцелевших и всех укушенных под угрозой расстрела попытались запереть в подвале или выгнать наружу. Их оказалось едва ли не больше, чем здоровых; эта попытка привела к стычке, в которой погибли еще почти десять человек. Непокусанным пришлось самим уйти в другой дом, однако спустя пару дней они вернулись, перебив своих бывших товарищей, которые к тому времени совершенно утратили все человеческое. Затем опять пришли зомби, новая волна, и кошмар повторился. Я слушал ужасный рассказ, затаив дыхание. Слава приводил цифры погибших. Количество оборонявшихся в доме людей в разное время было различным ― как из-за непрерывных потерь, так и из-за того, что к ним порой присоединялись другие чудом спасшиеся люди, не знавшие, куда им бежать. Специально для их привлечения Слава с товарищами соорудили из простыни и растянули на крыше дома огромный плакат с надписью "ЗДЕСЬ ЖИВЫЕ!"; надпись за неимением краски сделали кровью. В окна чердака выставили колонки, присоединенные к питавшейся от генератора стереосистеме; из них на всю округу звучали советские песни времен Великой Отечественной войны ― диск выбрал лично Слава и не позволил никому его заменить. Я попытался представить эту сюрреалистическую картину и, к моему удивлению, мне это легко удалось. Музыка тоже привлекала выживших; позже, когда стало заканчиваться топливо для генератора, от этой практики отказались. Так вот, о потерях. С осени прошлого года до начала лета в их доме и вокруг него погибло сто двадцать девять человек; численность отряда выживших все время менялась, составив на пике шестьдесят два человека. В настоящее время их осталось всего трое, включая Славу; но недавно к ним присоединились еще два человека. При упоминании о них Слава заметно помрачнел. По его мнению, жертв могло быть гораздо меньше, если бы защищавшимся удалось хоть раз договориться о едином руководстве. Я предположил, что причины их рокового несогласия вполне объяснимы: члены отряда появлялись из разных мест, не знали друг друга, никому не доверяли; взаимная подозрительность и страх усугублялись расстройствами психики, которыми, похоже, страдали все без исключения выжившие. Слава частично согласился со мной, но не полностью; он считал, что вечная неспособность о чем-либо договориться является характерной национальной чертой наших людей; и неважно, что поставлено на карту ― преференции в гаражном кооперативе или физическое выживание среди полчищ живых мертвецов. Поняв это, он перестал участвовать в изматывающих бесплодных собраниях, предпочитая лишний раз поспать. Свою кандидатуру в качестве командира он не предлагал, поскольку считал это бесполезным; однако, если собрание все же назначало его главным, то не отказывался. Пережив зиму, отряд, насчитывавший тогда двадцать три человека, ― из них половина дети, ― перебрался в другой коттедж. Находиться в доме стало невыносимо ― все равно, что жить на кладбище. На заднем дворе были вырыты уже три заполненные до самого верха братские могилы; полы, стены и земля вокруг были насквозь пропитаны кровью. Трупы зомби не хоронили, а сжигали, проложив дровами и облив бензином; от этого по всей округе стоял отвратительный смрад. Весной всем показалось, что худшее позади; зомби нападали все реже, появилась возможность выходить наружу и исследовать местность вокруг. Необходимость в этом назрела, потому что съестные припасы и патроны подходили к концу. Мужчины разделились на две группы: одна охраняла женщин и детей, другая отправлялась на разведку. Один из рейдов принес радостные, как вначале решили, новости ― разведчики наткнулись на большую группу выживших. Радость, однако, была преждевременной. Должен признаться, дальнейший славин рассказ заставил меня испытать неловкость от того, что я принадлежу к человеческому роду. Я насмотрелся всякого и думал, что удивить или смутить меня уже ничем невозможно, однако я ошибался. Разумеется, ― и я это подчеркиваю, ― все, что я опишу далее, известно мне исключительно со слов Славы; я лично не был свидетелем этих событий. Но у меня нет ни малейшей причины не доверять ему; за то короткое время, что мы провели вместе, он ни разу не дал оснований заподозрить его в нечестности ― ни в своих поступках и словах вообще, ни в том, что касается этого рассказа в частности. Я также ничего не выдумал от себя. Я умираю и с трудом держу ручку в руках; написание дневника стоит мне огромных усилий и я заверяю неизвестного мне читателя, что не стал бы тратить остатки своих сил на то, чтобы оболгать людей, которых я никогда не видел, чьих имен не знаю и которые уже мертвы ― да, мертвы, все до единого. После короткой преамбулы, которая необходима, чтобы предупредить читателя о предстоящих ему неприятных минутах, которые он потратит на чтение этого фрагмента; и после всех доступных в моем нынешнем положении доказательств того, что жуткие подробности не являются моей фальсификацией, я продолжаю. Последнее предупреждение: тот, кто не желает окончательно разочароваться в человеческой породе, поступит предусмотрительно, если вообще пропустит этот отрывок. Единственное, что может хоть немного оправдать наш вид ― это ссылка на то обстоятельство, что в результате катастрофы выжило очень малое количество людей; как я уже упоминал, к сожалению, среди выживших преобладали далеко не лучшие представители своей расы. Только так можно объяснить то, что я услышал от Славы далее.