нашел несколько тарелок на кухне и с размаху разбил их об раковину. Вместо ожидаемого звона ответом была тишина. Ощущение, должен отметить, странное. Я никогда не нырял с аквалангом, но если попытаться выразить тишину, затопившую окружающий мир, то я сказал бы так: чувствую себя как на дне океана ― словно я и все вокруг меня находится под огромным давлением, и это давление вызывает эффект безмолвия. Да, будто я нахожусь на самом дне океана безмолвия. Однако, когда я проваливаюсь в сон или бессознательное состояние ― что, по моим ощущениям, происходит все чаще ― то по-прежнему слышу звуки. Обычно это голоса ― я разговариваю там с кем-то. Иногда это нежный мелодичный звон, похожий на музыку. Он очень тихий, порой его едва слышно. Вкусовые ощущения и обоняние я, похоже, окончательно утратил. Зрение, к счастью, почти не пострадало. Правда, эффект расфокусировки усилился. Я чувствую себя близоруким человеком, потерявшим очки. Помимо сияющих вспышек я теперь иногда вижу большие световые пятна, похожие на широкие полупрозрачные ленты или полосы. Они наложены на реальные объекты и пронизывают их, как какие-нибудь завихрения в воздухе. Про их цвета ничего сказать не могу, за исключением того, что они разные. В русском языке названий для них нет ― и, тем не менее, я отчетливо их воспринимаю, хотя совершенно не в силах описать. По поводу размеров пятен затрудняюсь что-то сказать, но они ощущаются довольно большими: как, например, автомобиль или автобус. Еще я стал лучше видеть в темноте, тогда как солнечный свет мне словно мешает. Он слепит и не дает разглядеть детали предметов. Вспомнил, что у меня есть зеркало ― большой осколок, который я специально оставил, чтобы отслеживать изменения внешности. Оказывается, я изменился очень сильно. Мое лицо теперь настолько безжизненное и бледное, что выглядит почти серым. Местами на нем появились темные пятна, вроде пигментных ― если мне это не кажется. То же самое по всему телу. Несмотря на то, что я ни разу не брился, щетина замерла на отметке "пять дней". Отмечаю сильную худобу; глаза ввалились, черты лица обострены. Должен признать, вид у меня малосимпатичный. Я по-настоящему начинаю смахивать на зомби, какими они бывают на ранних стадиях. Вдруг понял, что забыл, какого цвета мои глаза. Но рассмотреть их не смог; все, что сумел разглядеть ― что зрачки темные и очень сильно расширенные. Неожиданный результат визуального осмотра: испытываю острое желание разбить зеркало, чтобы больше себя в нем не видеть. Пока воздержусь. Раз уж я ставлю эксперимент над собой, попробую довести его до конца. Самые большие изменения произошли с ощущениями тела. "Анестезия" распространилась, я утратил все ощущения, включая осязание. Я больше не чувствую предметов, к которым прикасаюсь. Так, я не ощущаю блокнот и ручку в своих руках; поэтому, когда пишу, вынужден полагаться исключительно на зрение ― которое тоже слабеет. Я пробовал трогать и колоть тело в разных местах, а также дергал, щипал себя и даже с силой нажимал на глаза ― безрезультатно. Пожалуй, это напоминает общий наркоз, но при частичном сохранении сознания. Частичном ― потому что я часто теряю его и проваливаюсь в яркие сны, которые потом не могу вспомнить. Или местный наркоз, как в стоматологии, только распространившийся на все тело целиком. В качестве эксперимента попробовал еще одну вещь. Когда-то я пытался заниматься йогой и с тех пор помнил несколько асан. Я попробовал сделать те из них, которые у меня никогда не получались. К моему удивлению, тело легко приняло нужные положения. Потом я сообразил, что наверняка травмировал при этом мышцы, связки или суставы, но ничего не почувствовал. Решил больше не испытывать себя таким образом, чтобы не разрушить тело раньше времени. Но все равно, это очень любопытно: теперь я могу принять самую замысловатую и неудобную позу; например, стоять на одной ноге и как-нибудь хитро согнуться, отставив другую ногу и разведя руки; в таком положении я могу находиться очень долго (хотя что это теперь значит ― "очень долго"?) без малейших признаков усталости. Это удивительно. "Исчезновение" тела вызывает смешанные чувства. Я понимаю, что стремительно скатываюсь вниз ― к тому, чтобы вскоре перестать быть человеком. Одновременно я испытываю огромное облегчение ― почти радость ― от того, что потерял чувствительность. Ведь это означает, что я никогда больше не испытаю физическую боль. Боли я боялся больше всего, наряду с сумасшествием. Я не чувствую своих ран и ушибов, не чувствую усталости ― это восхитительно, почти волшебно! Только сейчас я осознал, что прожил всю свою жизнь под гнетом тирании организма и его бесконечных, чаще неприятных, ощущений. "Анестезия" испытывается как своего рода освобождение. Но есть, как водится, и обратная сторона медали. Теперь мне приходится быть очень осторожным, чтобы случайно не повредить тело. Мне стало сложно выполнять самые элементарные действия: есть, писать дневник, одеваться и раздеваться, ходить. Раздеваться-одеваться я перестал для экономии времени. И потом, теперь, когда я не ощущаю одежду или ее отсутствие, а также температуру окружающего воздуха, это не имеет никакого значения. Я хожу, как деревянная кукла. Чтобы переместиться в пространстве, я должен в безмолвии сформулировать намерение попасть в нужное мне место ― например, в другую комнату. Иногда я говорю это мысленно, а следом возникает намерение. Затем тело вскакивает ― оно делает это само, как автономный от меня объект ― и нелепым деревянным шагом идет туда, куда я его направил. Поскольку я не ощущаю движений и шагов, мне кажется, что я лечу или парю в пространстве. Ощущение себя локализовано в том месте, где должна быть голова. Это не удивительно ― ведь у меня осталось только зрение, а глаза расположены на голове. Иногда тело теряет равновесие и падает, тогда я намерением заставляю его встать и продолжать идти. Никакой боли от падений, я, конечно, не испытываю. Неожиданная сложность возникла с отправлением физиологических потребностей. Я больше не испытываю голода, холода и жажды ― и это прекрасно! Но также я не знаю теперь, когда мне нужно сходить в туалет. С едой вопрос решается просто ― я вспоминаю, что, кажется, давно не ел; распечатываю сухой паек и засовываю в рот галеты и прочее, находящееся в упаковке. Далее я намерением приказываю себе жевать и глотать; поскольку осязания больше нет, я использую зеркало, чтобы убедиться, что жую и глотаю. Но вот с дефекацией и мочеиспусканием возникают очевидные проблемы. Мне кажется, если я совсем перестану об этом беспокоиться, тело будет жить и так. Возможно, оно уже мертво, а я этого не знаю из-за отсутствия обратной связи. Зомби, насколько мне известно, не ходят в туалет. По крайней мере, никто не видел их за этим занятием. Еще один эксперимент ― осторожно надрезал кожу на руке. Боли, естественно, не было. Выступило немного крови: темной, очень густой на вид. Она почти сразу свернулась; раньше мне пришлось бы немало повозиться, чтобы унять кровь от такого пореза. Продолжаю делать уколы промедола; заодно попробовал разные таблетки из военной аптечки. Теперь, без ощущений, такие вещи делать легко. Я мог бы даже глотать гвозди и все равно ничего бы не почувствовал. То, что я делаю себе уколы и принимаю медицинские препараты, немало удивляет меня самого. Я не могу объяснить, для чего это делаю. Наверное, ребята с анти-медицинского сайта были правы: прием лекарств ― действительно ритуал; к нему привыкаешь, а потом боишься прекратить его. Это подобно боязни черных кошек, какое-то фармакологическое суеверие. На сегодня все, устал писать. Вернее, не устал ― я теперь не чувствую усталости. Скорее, надоело, потому что процесс письма сопряжен с вглядыванием в мои мелкие строчки, а это быстро надоедает. Да, наскучило ― более адекватный термин.